Рошфор, нервничавший все больше, принялся провоцировать д’Артаньяна.
– Кажется, вы растеряли форму, шевалье! – желая вывести мушкетера из себя, крикнул он.
– Поберегите дыхание, Рошфор! – отвечал д’Артаньян с грозной улыбкой, которая привела в смятение его врага.
Каким-то шестым чувством он ощутил, что д’Артаньяна ему уже не остановить. Лицо его покрыла бледность, рука дрогнула.
Собрав последние силы, Рошфор сделал резкий выпад, который был без труда отбит мушкетером. Клинки скрестились еще несколько раз, д’Артаньян сделал неуловимое движение, и… Рошфор почувствовал, что рука отказывается повиноваться ему. Он уронил шпагу и упал на колени.
– Черт побери, я ранен! – крикнул он.
– Вы еще легко отделались, Рошфор, – проговорил д’Артаньян, приближаясь к нему. – Это всего лишь плечо. На этом самом месте года полтора назад шпага Атоса пронзила англичанину сердце.
– В этот раз вы победили, д’Артаньян, – теряя силы, произнес Рошфор. – Но после моего выздоровления мы еще продолжим разговор.
– Всегда к вашим услугам, сударь, – сухо сказал д’Артаньян, вкладывая шпагу в ножны.
Затем он подозвал приободрившегося Жемблу и приказал ему позаботиться о раненом. Сам же мушкетер ушел с места поединка.
Жемблу обошел соседние улицы и позвал первых же встреченных им прохожих, сообщив, что за Люксембургом лежит раненый дворянин. Убедившись в том, что Рошфором занялись, он посчитал свое дело сделанным и последовал за господином.
Глава двадцать четвертая
О том, как д’Артаньян воспользовался советом Атоса
После дуэли с Рошфором д’Артаньян отправился не домой. Он испытывал потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Гасконец не случайно вспомнил Атоса – в Париже у него не было более близкого человека.
Когда д’Артаньян появился в доме своего друга на улице Феру, Атос уже собирался ложиться спать.
– А, заходите, д’Артаньян, заходите, – сказал Атос, приветливо кивая ему.
– Дорогой друг, я вторгаюсь к вам в такой поздний час, что право же…
– С чего это вам пришла охота выражаться столь изящным слогом! Если бы я не знал так хорошо вашего голоса, я подумал бы, что ошибся в темноте и вы – это не вы, а господин Вуатюр.
– Атос, вы все такой же. С тех пор как Портос покинул нас, мне стало одиноко в Париже. Но ваше присутствие вселяет в меня бодрость духа.
– Черт возьми! – вскричал Атос, уже не на шутку встревоженный таким не свойственным его товарищу тоном. – Это уже не Вуатюр, а по меньшей мере мадемуазель де Скюдери. Вы пугаете меня, д’Артаньян!
– Успокойтесь, Атос. Я всего-навсего только что ранил на дуэли Рошфора.
– А-а, вот, значит, в чем дело. Кавалер наконец получил свое. Надеюсь, рана смертельная?
– Напротив. Я просто проткнул ему правое плечо. Так как он не смог держать шпагу и ослаб из-за потери крови, поединок не мог быть продолжен.
– Вы сделали ошибку, д’Артаньян. Следовало прикончить господина де Рошфора вторым ударом и взять его кошелек.
– И это говорите мне вы, Атос! Вы, превзошедший в добродетели и благородстве самого Сципиона Африканского![17]
– Кошелек Рошфора вы могли бы потом выбросить в канаву, зато все решили бы, что это было нападение уличных грабителей.
– На пустыре за Люксембургом?! Нет, любезный Атос, – дело ясное. К тому же что-то остановило меня – он упал как подкошенный.
– Все это так, однако теперь кардинал получит возможность упрятать вас в Бастилию.
– Надеюсь, этого не произойдет.
– Надежды – прах, витающий в головах юнцов. Они хороши тем, что бесплотны и бестелесны, что, впрочем, одно и то же. И никогда не сбываются. Как я понимаю, вы пришли ко мне за советом?
– Я буду рад, Атос, если вы дадите мне совет.