В противном случае на следующее утро в канаве или сточной яме полиция обнаруживала очередной труп.
Поэтому с наступлением сумерек одинокие пешеходы изо всех сил торопились в свои жилища, прекращалась уличная торговля, и парижская жизнь замирала. Только слабо мигали качающиеся фонари у церквей, отбрасывая при каждом размахе причудливые тени, да изредка улицу пересекал ночной патруль с мерцающими в свете фонарей тяжелыми алебардами.
Но Арамис, ничуть не опасаясь ночных разбойников, отважно углубился в путаницу улочек старой части города.
В гораздо большей степени его заботили шпионы кардинала, от которых в этот раз ему так счастливо удалось ускользнуть.
Быстро продвигаясь в почти полной темноте (луна в это зимнее время года была чаще скрыта тучами), Арамис свернул в переулок Д’Аверон, пройдя его, попал на улицу Де Пули и направился к угловому дому, выходящему на площадь Сен-Жермен Л’Озеруа.
Видимо, его ждали. Не успел он постучать во входную дверь, как она беззвучно растворилась, пропустив его внутрь. Затем дверь так же бесшумно закрылась, словно подчинившись каким-то сверхъестественным силам.
Впрочем, над домом, принявшим в этот полночный час Арамиса, и впрямь витала тайна – он принадлежал ордену «Общества Иисуса» – самому знаменитому и самому загадочному, самому странному и самому влиятельному из всех монашеских орденов.
Безмолвный привратник в черной рясе провел Арамиса наверх, в ярко освещенные комнаты, где он и был встречен немолодым иезуитом и незнакомым дворянином в черной бархатной одежде.
Иезуит благосклонно, хотя и очень сдержанно, приветствовал Арамиса. Тот, в свою очередь, почтительно поклонился.
– Я вижу, отец Мерсенн выполнил свою задачу – вы явились вовремя, – сказал иезуит. – Полагаю, за вами не следили?
– Нет, святой отец. Отец Мерсенн оказал мне неоценимую помощь.
– Тогда перейдем к делу, – властно сказал иезуит, делая Арамису знак, приглашающий его сесть. – Я хочу представить вам одного достойного дворянина, который, рискуя жизнью, доставил в Париж предложения испанского правительства, касающиеся одной весьма важной и деликатной проблемы.
– Мы уже как-то раз встречались с шевалье, – с чуть заметной улыбкой заметил человек в черном камзоле, впервые нарушив молчание.
Он был невысок ростом, быстрый взгляд его черных умных глаз, устремленный на Арамиса, казался одновременно приязненным и колючим.
– К сожалению, я не имел такой чести, – спокойно отвечал Арамис.
– Вы ошибаетесь, сударь. Вспомните того нищего, который доставил вам письмо из Тура. Вы тогда собирались идти сражаться под Ла-Рошель.
– Ах! – вскричал Арамис, густо покраснев. – Теперь я вспоминаю вас, сударь. Вы выложили передо мной на столе сто пятьдесят двойных пистолей…
– …А вы даже не взглянули на них, углубившись в чтение письма, которое вам вручил нищий оборванец. Видимо, все дело было в обратном адресе, – улыбнувшись, добавил дворянин.
– Значит, вы и есть тот самый граф и испанский гранд!
– Мое имя – дон Алонсо де Кампо-и-Эспиноса.
– Надеюсь, вы извините мне, дон Алонсо, мою тогдашнюю невнимательность, вызванную получением так долго ожидаемых известий от… от Мари Мишон. Ваш уход был столь быстр и незаметен, что я, право, не успел…
– Не стоит вспоминать об этом, кабальеро, – перебил его испанец, все так же улыбаясь. – Это совершенно естественно.
– Зато теперь, – тихо проговорил иезуит, все это время внимательно наблюдавший за беседой, – вам предоставляется возможность оказать ответную услугу дону Алонсо.
– Когда я должен отправиться в Тур? – спросил Арамис, скрывая свое нетерпение.
– Очень скоро.