Только перед этим разрешите просить вашу милость об одной милости…
– Вы, кажется, позволяете себе ставить условия?
– Ни в коем случае, сударь! Мы смиренно просим у вас защиты.
– Защиты? От кого же?
– Видите ли, ваша милость. У нас есть некоторые основания полагать, что мадемуазель де Бриссар может рассердиться на нас, если мы сообщим вам, где она побывала до того, как направилась в церковь.
– Ах, вот в чем дело! – раздраженно проговорил комендант, резко смяв лист бумаги, лежавший перед ним на столе. – У них есть основания! Выкладывайте все начистоту, или мы не сговоримся, бездельники!
– Конечно, сударь, конечно. Мы и рассказываем вам все, как оно было. Но если мадемуазель де Бриссар пожелает после этого прогнать нас со службы…
– Ни слова больше о мадемуазель! Я плачу вам деньги, и вы скажете мне все, что знаете, или я, тысяча чертей, велю утопить вас этой же ночью! – свирепо воскликнул комендант.
– Ах, ваша милость, вы не хотите сжалиться над вашими верными слугами, – со слезой в голосе проговорил тот из лакеев, что выглядел похитрее.
– Довольно! Я хочу знать все!
– Но, если мадемуазель откажет нам, где мы потом найдем такое хорошее место?..
– Бездельники! Я сам откажу вам от места за ваше позорное поведение прошлой ночью!
Видя, что комендант не на шутку разгневан, лакей сменил тактику. Он сделал круглые глаза и с поклоном приблизился к господину.
– Ох, сударь! Если бы вы знали, что у меня на душе творится, вы бы не изволили гневаться на своего верного слугу.
– Хватит говорить загадками. Если ты хочешь спасти свою шею от веревки – немедленно выкладывай все, что тебе известно. Твоего дружка это тоже касается.
– Ваша милость, перед тем как отправиться в церковь, мадемуазель приказала доставить ее к городской тюрьме.
– Я не ослышался?! Повтори, что ты сказал, каналья!
– Ну вот, сударь, вы изволили рассердиться…
– Так вы доставили ее к тюрьме?
– Совершенно верно, сударь.
– И что же было дальше?
– Мадемуазель приказала нам подождать ее. Потом она подошла к стражнику и о чем-то поговорила с ним.
– О чем, черт возьми, она могла говорить со стражником?!
– Этого мы не знаем, ваша милость, так как с того места, где мы стояли, слов было не разобрать.
– Продолжай.
– Так было дело, сударь. А потом солдат передал мадемуазель свой фонарь и открыл перед нею дверь камеры – наружную дверь, сударь.
– И она вошла?
– Ваша правда, сударь. Мадемуазель вошла туда.
– Проклятие! Теперь я понимаю…
– Что, сударь?
– Это тебя не касается, бездельник! Остерегайся вывести меня из терпения. Продолжай…
– Мадемуазель отсутствовала примерно четверть часа или немногим больше. А потом она быстро вышла и села в портшез, а мы с напарником отнесли ее к церкви на площади – вы знаете, ваша милость, это совсем недалеко оттуда.
– Черт! Мадемуазель разговаривала с вами?
– Нет, ваша милость.
– Черт, черт! По крайней мере, она же сообщила вам, куда следует ее доставить?
– Мадемуазель сказала мне перед тем, как обратилась к стражнику: «Когда я вернусь, вы отнесете меня на площадь к церковной ограде, где меня должен ждать кантор Буало».
– Проклятье! Она так и сказала?!
– Я передал вам слово в слово, сударь.
– Значит, весь обратный путь из тюрьмы мадемуазель не обращалась к вам? Вы не слышали ее голоса?!
– Нет, сударь. Она молчала всю дорогу.
– Тысяча чертей! Неужели она… неужели это возможно?!!
Комендант заметался по кабинету, словно раненый тигр.
– Как она была одета?
– В темный бархатный плащ с капюшоном.
– Вы видели ее лицо?
– Конечно, сударь. Она разговаривала с нами во дворе дома.
– Да нет, идиот. Видел ли ты ее лицо, когда она вышла от этого арестанта?
– А-а, вот что ваша милость имеет в виду. Если ваша милость об этом спрашиваете, то я могу твердо ответить – нет.