– Но я не собираюсь становиться гостьей Англии!
– Что может удерживать вас в Ла-Рошели?! В Ла-Рошели, занятой победителями?!
При последних словах коменданта щеки девушки покрылись густым румянцем.
– А-а, понимаю причину вашего нежелания отправиться в Англию, – раздраженным тоном продолжал комендант, заметивший этот румянец. – Вам больше по душе общество господина д’Артаньяна и ему подобных. Но, Камилла, опомнитесь, прошу вас. В Англии мы будем окружены единоверцами, настоящими христианами. Вам будет оказан тот почет, которого вы заслуживаете.
Девушка отвернулась к окну.
– Камилла, я знаю вас с пеленок. Я изучил ваш характер лучше, чем свой, – это просто упрямство. Вы знаете этого гасконца едва ли вторые сутки.
Мадемуазель де Бриссар молча хмурила брови и кусала коралловые губки.
– Но, в конце концов, Камилла, это просто смешно! – вскричал комендант, которому, видно, было вовсе не до смеха. – Вы знаете, что небо лишило меня радости иметь детей, и я отношусь к вам, как к родной дочери. Неужели вы полагаете, что я позволю этому проходимцу волочиться за вами?
– Шевалье д’Артаньян – учтивый кавалер и храбрый солдат, а вовсе не проходимец, как вы изволили выразиться, сударь, – надменно произнесла мадемуазель де Бриссар и, не удостоив взглядом своего раздосадованного опекуна, вышла из кабинета.
– Боже правый! – вскричал комендант, когда створки дверей закрылись за девушкой. – Опять этот гасконец! Хотел бы я знать, чем он успел приворожить ее, когда она даже толком не видела его при дневном свете?!
Внезапная мысль заставила его замереть на месте. Комендант вызвал дежурного офицера, одновременно пытаясь вспомнить какую-то важную вещь.
– Пусть явятся эти трусы, что несли вчера портшез, – сказал он, досадливо морщась, словно терзаемый зубной болью.
Оба лакея были доставлены через пять минут.
– Так это вы прошлой ночью бросили портшез и удрали, словно трусливые зайцы?! – спросил комендант, одолеваемый смутными подозрениями.
– Ваша милость, поскольку мы знали, что в портшезе никого нет…
– Вы хотите сказать, что, если бы мадемуазель де Бриссар доверила вам свою жизнь и честь, вы вели бы себя, как подобает мужчинам?
– Ваша милость, мы дрались бы до последней капли крови!
– Я почти готов поверить вам, но с одним условием…
– Каким же, ваша милость? – почтительно спросил старший из лакеев, начиная надеяться на удачный исход дела.
– С одним-единственным условием. Вы, ничего не скрывая, опишете мне шаг за шагом весь путь, который вы проделали вчера, сопровождая мадемуазель де Бриссар.
– Нет ничего проще, ваша милость! – радостно воскликнули оба носильщика.
– Тем лучше, тем лучше, – благосклонно кивнув им головой, протянул комендант. – Тем лучше для вас. Итак?
– Мадемуазель-де Бриссар приказала нам отнести портшез к дому мадам Дюберже, но…
– Что же вы замолчали?
– Мне показалось, ваша милость, что мадемуазель не собиралась к мадам Дюберже.
– Вот как! Что же привело вас к такому глубокомысленному заключению, позвольте спросить?
– А то, сударь, что мадемуазель приказала двигаться по улице Аббатисс, хотя эта дорога – самая длинная.
– Так! Продолжай!
– Зато – это самая удобная дорога, если направляешься в городскую тюрьму, сударь.
– Не вижу связи между мадам Дюберже, мадемуазель де Бриссар и тюрьмой Ла-Рошели.
– Дело в том, ваша милость…
– Не советую вам увиливать от ответа!
– Дело в том, что не успели мы сделать и двух дюжин шагов, как мадемуазель де Бриссар объявила нам, что она передумала и не пойдет к мадам Дюберже.
– Куда же она приказала ее отнести? В собор на площади, не так ли?
– Это так, ваша милость, но…
– Черт возьми! Или вы будете говорить, или вас ожидают неприятности!
– Нет, нет! Ваша милость, мы расскажем все, что знаем.