Возвращайся на фелуку! – крикнул д’Артаньян через головы стражи. – Передай Атосу, Портосу и Арамису – кардинал играл честно. Пусть Атос все расскажет де Тревилю!
Но Планше не слышал этих слов. Перед глазами у него поплыли радужные круги, а затем темнота заслонила свет Божий.
Между тем тот, кто без раздумий, следуя законам войны, уже вынес свой приговор д’Артаньяну, распростился с Джейкобсоном и, позанимавшись некоторое время неотложными текущими делами, отправился на покой. Он не спал двое суток и чувствовал, что силы оставляют его.
Ласково отклонив предложение своей милой крестницы, пригласившей его подкрепиться тем, что еще оставалось в оскудевающих с каждым днем запасах комендантской кухни, он отправился в спальню.
– Вы расстроены? У вас очень печальный вид, – спросила Камилла, наблюдательная, как все женщины.
– Плохие вести, Камилла. Видимо, мы не дождемся помощи от Бэкингема – он убит.
– О Боже! Значит, город будет сдан?!
– Я думаю, этого не избежать. Они возьмут нас измором. И на этот раз мы не можем даже надеяться на помощь герцога Рогана, как кальвинисты осажденного королевскими войсками Нима.[6]
– Вы и раньше подозревали, что слухи о смерти герцога не лишены оснований.
– А теперь убедился в этом окончательно.
– Вам что-то сообщил тот дворянин, ради которого вы не спали этой ночью?
– Лучше сказать не «ради которого», а «из-за которого», Камилла.
– Разве это не друг?
– Он окончательно развеял мои надежды. А так как он является солдатом вражеской армии и, следовательно, заслан в Ла-Рошель, мы повесим его завтра на рассвете.
– Но в таком случае, возможно, все эти разговоры о гибели герцога не более, чем ловушка неприятеля?
– Ты прекрасно разбираешься в военном деле, девочка моя, я же разбираюсь еще и в людях. К сожалению, это не ловушка. Этот офицер подослан кардиналом, это правда. Однако правда и то, что он говорит. Бэкингем пал жертвой наемного убийцы, подосланного шпионкой кардинала.
– Если бы я была мужчиной, я бы убила этого Ришелье, и герцог Роган поблагодарил бы меня за это! – с горячностью воскликнула девушка, и в черных ее глазах загорелся недобрый огонек.
– Францию уже не раз пытались избавить от ее всесильного министра, но всякий раз судьба не была благосклонна к смельчакам.
Девушка задумалась. Впрочем, раздумья эти были непродолжительны, так как мадемуазель де Бриссар не принадлежала к числу тех особ, что склонны к долгим раздумьям и меланхолии.
– Какая тогда разница между теми, кто хотел избавить короля Франции от такого врага, как Бэкингем, и теми, кто ради той же Франции покушался на жизнь Ришелье?
– Камилла, Камилла, тебе не стоит говорить об этом. Предоставь судить о таких вещах мужчинам. До Ришелье мы не можем дотянуться, но его шпиона я прикажу вздернуть завтра же утром. Хотя должен признаться, что этот Кастельмор мне понравился. Он честный и мужественный солдат – я сразу понял, что роль лазутчика ему не по душе.
– Значит, он пробрался в Ла-Рошель только ради того, чтобы дать знать, что Бэкингема ждать бесполезно?
– Я этого не могу знать наверное, Камилла, но, по всей видимости, только для этого. Ведь он очень настаивал на том обстоятельстве, что прибыл из Портсмута, где видел обезглавленный английский флот, который уже не придет к нам на помощь. Ришелье понял, что мы не верим его парламентерам, и решил подбросить нам «случайного путешественника». Но довольно, Камилла, я устал.
Девушка нахмурилась.
– Но зачем в таком случае обходиться с этим дворянином столь сурово? Ведь он хотел только избавить всех от мучений осады. Выходит, он ни в чем не виноват.
Комендант раздраженно пожал плечами.
– Он виноват в том, что попал в наши руки. На войне не следует попадаться неприятелю.
– В таком случае – он в плену.