Мы оба прекрасно понимаем, лейтенант, что господин де Тревиль неминуемо обратится к королю, а его величество захочет узнать у его высокопреосвященства подробности дела. Таким образом, секретное поручение господина кардинала перестанет быть секретом для всех. Не лучше ли обойтись без огласки, лейтенант?
– Делайте что хотите, – отступил Малэ. – Но капитан предупрежден только о двух пассажирах.
– Не беда. Где найдется место для двоих, там разместятся и трое. К тому же мой слуга неприхотлив. С капитаном предоставьте поговорить мне.
Атос сделал два шага навстречу бородатому капитану, который уже с нескрываемым интересом глядел на него. Мушкетер отвел фламандца в сторону и что-то тихо сказал ему. При этом из рук Атоса в карман капитана перекочевал тугой кошелек, что осталось незамеченным для окружающих. Капитан коротко кивнул и направился к фелуке, сделав жест, который можно было бы истолковать как приглашение пассажирам взойти на борт.
– До свидания, Атос, – взволнованно сказал д’Артаньян, сжав руку товарища.
– До скорой встречи, д’Артаньян, – отвечал мушкетер. – Мы будем ждать вас.
Глава третья
Поучительные сведения о жизни в Западных Индиях
Д’Артаньян поднялся на борт по шаткому трапу. Фелука имела небольшую осадку, поэтому она стояла недалеко от берега, у невысокого естественного мола, выдававшегося в море.
На палубе маячила одинокая фигура рослого матроса. Вскоре к нему присоединились еще несколько товарищей – также фламандцев, как можно было судить по их говору.
Якорь был поднят, и скоро быстро сгущавшиеся над морем сумерки надежно укрыли корабль от взглядов оставшихся на берегу людей.
Стоя на палубе, д’Артаньян наблюдал за спокойными и сноровистыми действиями экипажа, весьма немногочисленного, но умелого.
– Не находишь ли ты, что наши моряки больше шумят и суетятся, тогда как эти все делают тихо и быстро, а уж разговорчивы они все, примерно как наш милейший Гримо? – сказал д’Артаньян, обращаясь к Планше, стоявшему рядом.
– Верно, сударь, но мне кажется, что среди них есть и наши соотечественники. Мне показалось, что я несколько раз слышал французскую речь.
– В самом деле, Планше? Было бы славно встретить на этой посудине кого-нибудь, с кем можно поговорить по-человечески!
К ним подошел капитан. Во рту его дымилась неизменная трубка.
– Пожалуйте в свою каюту, сударь. Я покажу вам дорогу. Мое имя Якоб Ван Вейде, – добавил он, помолчав.
– Меня зовут Шарль де Кастельмор, капитан, – отвечал наш гасконец. – Что, на фелуке есть и французы?
– Почему вы так думаете, господин де Кастельмор?
– Планше слышал, как кто-то говорил по-французски.
– Да, в самом деле. Наверное, это мой помощник – он, кажется, говорит на всех христианских языках, а может быть, знает и несколько дикарских наречий.
– Он действительно родом из Франции?
Казалось, этот вопрос привел капитана в затруднение.
Он долго попыхивал трубкой, и д’Артаньян с Планше уже решили, что славный капитан окончательно проглотил язык, как вдруг он произнес:
– Сказать по правде, я и сам толком не знаю, откуда он и кто были его родители. Сомневаюсь, что он сам в состоянии ответить на этот вопрос, но моряк он превосходный. А зовут его Александр Эвелин.
– Любезный капитан Ван Вейде, разрешите мне попросить вас об одном одолжении.
– Охотно, о каком же?
– Как только ваш помощник освободится от своих обязанностей, попросите его спуститься ко мне в каюту. Мне будет очень любопытно поговорить с ним.
– Как вам будет угодно, господин де Кастельмор, – сказал капитан, бросив странный взгляд на подошедшего в этот момент Гримо.
Затем капитан Ван Вейде выпустил клуб дыма из трубки и удалился, широко расставляя ноги. Фелуку изрядно качало.
– Что ты скажешь о нашем капитане, Гримо? – спросил д’Артаньян.
В ответ Гримо, как всегда, красноречиво пожал плечами.