Меня-то он все равно не послушает: кто я ему – чужой человек, – продолжала хозяйка с тяжелым вздохом. – А вы, сударь, совсем другое дело: вы и сами мушкетер, да еще и начальник над господином Атосом, и бургундское пьете, верно, не хуже господина Атоса. Поэтому, если вы ему намекнете, что не годится пить так много, может быть, он и прислушается. Обидно ведь смотреть, как такой человек, сударь, такой человек – в пьяницу превращается. Вы-то знаете, какой человек господин Атос!
Хозяйка еще долго вздыхала и ахала. Потом она утихала и удалялась готовить ужин, предоставляя д’Артаньяну предаваться размышлениям о только что услышанном наедине с самим собой.
Справедливости ради стоит упомянуть о том, что гасконец обычно засыпал, не дослушав хозяйкиной тирады до конца. Он еще был очень слаб.
Глава тридцать шестая
Рошфор получает задание
Время, как известно, лучший целитель. Постепенно природа взяла свое, и д’Артаньян, сначала начав вставать с постели и прогуливаться по комнате, добрался и до седла, почувствовал себя в нем почти так же уверенно, как и прежде, и пришел к выводу, что ему пора отправляться к армии.
Тем временем неутомимый кардинал, находясь во главе французских войск и укрепляя своим примером волю короля, перешел через Мон-Женевр и разбил пьемонтцев при Сузе.
Выздоровевший Рошфор неотступно следовал за своим господином. Мелкие итальянские княжества видели во французах своих освободителей от испанского ига и радостно приветствовали знамя с лилиями Бурбонов.
Однажды вечером, сидя за походным столом, кардинал диктовал секретарю списки награжденных по армии. Рошфор, выполнявший также обязанности штабного офицера, сидел поодаль, готовя какие-то бумаги.
– …Суб-лейтенанты д’Эр и Левиллэн, капитан артиллерии Тейсье, шевалье Денель, сержанты Гюссон, Лемуан, Мерье и Брар… – диктовал кардинал ровным голосом.
Лицо его иногда искривляла гримаса, свидетельствовавшая о том, что подагра, рано начавшая беспокоить его высокопреосвященство, не покидала его и на итальянской земле.
– Кстати, Рошфор. Говорят, у вас в Париже что-то вышло с этим гасконским дворянином…
Рошфор помедлил с ответом.
– О каком дворянине ваше высокопреосвященство спрашиваете меня? – спросил он наконец.
– Я говорю об этом мушкетере… – досадливо морщась, продолжал кардинал, разыгрывая забывчивость.
Рошфор понял, что первый шаг придется сделать ему.
– Самый знаменитый гасконец среди мушкетеров – это их лейтенант, господин д’Артаньян, исключая, конечно, господина де Тревиля.
– Ах да! Спасибо, что напомнили, Рошфор. Это имя совсем вылетело у меня из головы. Поговаривают, что вы снова взялись за старое. Ведь я помирил вас, Рошфор?!
– В лагере под Ла-Рошелью. Я отлично помню это, ваше высокопреосвященство.
– И что же? С тех пор вы ладите?
Рошфор молчал, не зная, что отвечать.
– Что же вы молчите, Рошфор?
– Нельзя сказать, ваше высокопреосвященство, что наши отношения хорошие, они – никакие. Мы избегаем встреч.
– Однако встречались же вы с тех пор?
– Боюсь, что не припомню точно, ваше высокопреосвященство.
– Что за вздор! По крайней мере дважды. Так ведь?
Кавалер молча кивнул.
– Простая логика. Первый раз для того, чтобы повздорить и условиться о месте и времени дуэли, а второй раз для самое дуэли, а следовательно, для того, чтобы нарушить эдикты.
Секретарь постарался незаметно покинуть палату кардинала, но Ришелье остановил его властным жестом.
– …Гвардейцы роты господина Дюалье – шевалье де Юмбер, шевалье Фужерон и суб-лейтенант Бонфийон, – бесстрастно продолжил Ришелье, принудив секретаря снова взяться за перо.
– Отвечайте: так или нет, сударь? – обернулся к Рошфору кардинал.