Калинович подошел ближе, потом взял рамку и стал внимательно рассматривать снимок. На него смотрел мужчина лет сорока, смеющийся, полный жизни. Открывшиеся в улыбке зубы были безупречны. Свои или искусственные — это не имело значения. Важно было другое. Зубы Влодзимежа Ярецкого отличались от зубов того человека, тело которого лежало сейчас в прозекторской. И чтобы заметить это, не нужно было быть зубным врачом. Однако залысины и нос были очень похожи.
Рассматриваете Влодека? — В комнату вошла Ярецкая с цветной скатертью в руках.— Это я фотографировала его месяца через два после нашей свадьбы. Мы тогда были на море в Болгарии. Муж здесь выглядит моложе своих лет.
На этом фото ему больше сорока не дашь.
А было ему тогда уже сорок пять. Он часто шутя говорил, что это вторая женитьба так его омолодила.
Рискованный способ омоложения.
— Вы сказали это с такой убежденностью...
Личный опыт.
В этом разговоре у нас неравные условия. Вы знае те обо мне все, а я о вас — ничего. Вы тоже вдовец?
Нет. Просто жена ушла от меня. Ей наскучило быть женой милиционера.
Извините, пожалуйста.— Голос Барбары Ярецкой потеплел.— Я не хотела вас задеть.
Ничего. Это уже давняя история. Хотите, я вам помогу? Имейте в виду, я довольно сведущ в домашнем хозяйстве. Умею варить яйца и всмятку, и вкрутую. Приготовление яичницы и манной каши на молоке тоже не составляет для меня проблемы.
Так почему же вы до сих пор не бросили работу в милиции и не устроились шеф-поваром в «Гранд»? — рассмеялась зеленоглазая панп Барбара.— Помогать мне не нужно. Спасибо. Сама справлюсь.
Вопреки предупреждению хозяйки ужин оказался не таким уж скромным. Копчености, сардины, сыр и даже бутылочка «Рябиновой», холодная, прямо из холодильника.
—Наша рябиновка в последнее время стала хуже,— заметил майор, разливая ее по рюмкам.— Впрочем, так люди говорят с самого окончания войны и, наверное, будут повторять до конца столетия, а возможно, и долее. А может, если так пойдет, то настанет время, когда ее вовсе перестанут пить! — Майор весело рассмеялся.
Ужин прошел в приятной атмосфере. Барбара Ярецкая немного оживилась и перестала относиться к Калиновичу с плохо скрываемой настороженностью. А тот мог быть, когда хотел, интересным собеседником. Двадцать лет работы в милиции дали ему в изобилии темы для разговоров.
Когда же был подан крепкий ароматный чай и на столе появился венгерский коньяк, хозяйка спросила:
Майор, надо думать, вы не затем пришли сюда, чтобы немного развлечь одинокую вдову?
Я очень хотел это сделать,— искренне ответил Калинович,— по не осмеливался. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог.
Догадываюсь какой. В мастерскую приезжала милицейская машина и забрала всех работников. Отсутствовали они более двух часов. Оказалось, их возили в прозекторскую и показывали какого-то убитого человека. Наверное, именно с этим и связан ваш визит ко мне?
Да,— ответил майор.— Вы читали в газетах о найденном в Висле «человеке в мешке»?
Я сейчас не читаю газет. Они действуют мне на нервы. С нервами у меня теперь вообще плохо. Да и не удивительно... Впрочем, я что-то слышала об этом — по радио или телевидению. Найден чей-то труп?
Да. Два рыболова обнаружили на дне реки большой куль. Когда его открыли, там оказался труп мужчины, убитого ударом в затылок.
Какая страшная находка! — с содроганием сказала Ярецкая.
Никак не можем установить личность убитого, признался майор.
Почему же вы предположили, что мои работники могут опознать этого человека?
Произошла поразительная история. Адвокат Мечислав Рушинский, тот самый, которого ваш муж уполномочил быть исполнителем своего завещания, узнал в убитом... как вы думаете, кого? Влодзимежа Ярецкого.