— Рабы, — сказал Джорах Мормонт презрительно.
Большой рыцарь, по его словам, проспал весь шторм. Тирион имел сомнения на этот счет, но он держал их при себе. Возможно, когда-нибудь ему захочется укусить кого-нибудь за ногу, но для этого ему нужны зубы. Похоже Мормонт счел лучшим игнорировать их разногласия, так что Тирион тоже решил сделать вид, что ничего не было.
В течение девятнадцати дней они дрейфовали, тогда как пища и вода подходили к концу. Солнце палило неустанно. Пенни сидела в своей тесной каюте с собакой и свиньей, и Тирион к ночи приносил ей поесть, прихрамывая на перевязанную ногу и морщась от раны. Когда ему больше нечем было заняться, он колол себе пальцы ног, и пальцы рук тоже. Сир Джорах точил свой меч днями напролет, доводя острие до блеска. Три оставшихся огненных пальца зажигали ночной огонь, как только садилось солнце, но они надевали свои разукрашеные доспехи, собирая команду на молитву, и держали копья под рукой. И никто из моряков не пытался потереть голову ни одному из карликов.
“ — Нам вновь устроить для них поединок?”- спросила Пенни однажды ночью. “- Лучше не стоит,” сказал Тирион. “ — Этим мы лишь напомним им, что у нас есть хорошая пухлая свинья.” Хотя Претти становилась все менее пухлой с каждым днем, а Хруст был одни шкура да кости.
Той ночью ему снилось, что он вновь вернулся в Королевскую Гавань, с арбалетом в руках. “Куда отправляются шлюхи,” сказал лорд Тайвин, но когда палец Тириона согнулся и тетива тренькнула, это оказалась Пенни с пронзенным стрелой животом.
Он проснулся от крика.
Палуба покачивалась под ним, и на пол-биения сердца он растерялся и подумал, что вернулся на "Робкую Деву". Запах свинячьего дерьма привел его в чувство. Печали были позади него, чуть ли не в половине мира, и радости того времени там же. Он вспомнил, как милая Лемор выглядит после своего утреннего купания, с каплями воды, блестящими на ее голой коже, но единственной девой здесь была его бедная Пенни, чахлая маленькая девушка-карлик.
Что-то все же назревало. Тирион выскользнул из гамака, зевнул и стал высматривать свои ботинки. И пусть это было весьма странно, но он поискал взглядом и арбалет — но, конечно, поблизости ни одного не оказалось. Жаль, подумал он, эта штука могла бы пригодиться, когда большие люди соберутся меня сожрать. Он обулся и поднялся на палубу посмотреть, что был за крик. Пенни возникла перед ним, ее глаза широко раскрылись в удивлении. “ — Парус,” — кричала она, “ — там, там, ты видишь? Парус, и они заметили нас, они дали знак. Парус.”
В этот раз он поцеловал её… один раз в каждую щеку, один — в лоб и один, последний — в губы. Она залилась румянцем и смеялась от последнего поцелуя, вдруг застеснялась снова, но это не имело никакого значения. Другой корабль был близко. Это была большая галера, он видел это. Её весла оставляли позади длинный след.
— Что это за галера? — спросил он Джораха Мормонта. — Ты можешь прочитать её название?
— Мне не нужно читать её название. Мы с подветренной стороны. Я чую её запах. — Мормонт обнажил меч. — Это работорговец.
ПЕРЕВЕРТЫШ
Первые снежинки закружились в воздухе, падая вниз в свете заката. С наступлением ночи снег начал падать настолько густо, что взошедшая луна едва виднелась за белоснежным занавесом.
"Боги севера обрушили свой гнев на Лорда Станниса, произнес Русе Болтон перед своими людьми, собравшимися на завтрак в Большом зале Винтерфелла. "Он чужой здесь, и старые боги не оставят его в живых"
Его люди одобрительно заревели, ударяя своими кулаками по длинным доскам столов. Винтерфелл мог бы быть разрушен, но его гранитные стены все еще будут сдерживать худший ветер и непогоду. Они были хорошо снабжены едой и питьем; у них был огонь, чтобы согрется когда они не были на дежурстве, место, чтобы высушить их одежду, удобные углы, чтобы лечь и поспать. Лорд Болтон заготовил достаточное количество дерева, чтобы поддерживать огонь в течение полугода, таким образом, Большой Зал всегда был теплым и удобным. У Станиса не было ничего подобного.
Теон Грейджой не присоединился к общим крикам. Равно как и мужчины из Дома Фреев, что не укрылось от его взгляда. "Они здесь тоже чужаки", — подумал Теон, наблюдая за сиром Аенисом Фреем и его полубратом Сиром Хостином. Рожденные и выросшие в речных землях, Фреи никогда не видели такого снега. "Север уже забрал троих их крови", — думал Теон, вспоминая людей, которых безуспешно разыскивал Рамси, пропавших между Белой Гаванью и Городом-на-Кургане.
Лорд Вайман Мандерли сидел на помосте между парой своих рыцарей из Белой Гавани, уплетая кашу.
Не похоже, что он наслаждался ей так же как пирогами из свинины на свадьбе. Где-то в другом месте однорукий Харвуд Стаут разговаривал с мертвенно-бледным Хозером Амбером.
Теон стоял в очереди с другими мужчинами за кашей, которую черпали деревянными чашами из ряда медных котлов. Он видел, что у лордов и рыцарей было молоко и мед и даже немного масла, чтобы добавить в свои порции, но никто из них не предложил ему ничего. Его правление как принца Винтерфелла было недолгим. Он сыграл свою роль в актерском представлении, выдав Лжеарью замуж, и теперь он был больше не нужен Русе Болтону.
— В первую зиму, которую я могу вспомнить, сугробы были выше моей головы, — сказал человек из Хорнвудов в очереди перед ним.
–;Ага, но в тебе тогда было росту три фута. — ответил ему верховой из Риллсов.
Прошлой ночью, не в силах заснуть, Теон обнаружил, что размышляет о побеге, о том, чтобы проскользнуть незамеченным пока Рамси и его лорд-отец отвлекутся на что-то. Однако все ворота были закрыты и заперты на засовы и хорошо охранялись; никому не разрешалось входить или покидать замок без позволения Лорда Болтона. Даже если бы он нашел какой-то тайный проход, Теону не следует полагаться на него. Он не забыл Киру и ее ключи. И даже если он выберется, куда бы он пошел? Его отец мертв, его дяде он не нужен. Пайк был для него потерян. Ближайшее место, которое он смог бы назвать домом, было здесь, среди костей Винтерфелла.
Человек-развалина и разоренный замок. Здесь мне самое место.
Он все еще ожидал свою порцию овсянки, когда в зал вошел Рамси с гордым видом, в сопровождении своих Бастардовых Парней, кричащих и требующих музыки. Абель протер глаза, взял свою лютню и запел "дорнийскую жену", а одна из его прачек отбивала ритм на барабане. Однако певец изменил слова песни. Вместо "коль дорнийка любила меня", он спел "дочь северянина".
"Он может лишиться языка за такую дерзость", думал Теон, когда его миску наполнили. "Он всего-навсего певец. Лорд Рамси сдерет кожу с его обеих рук, и никто не скажет и слова." Но лорд Болтон улыбнулся этим строкам, а Рамси захохотал. После этого остальные поняли, что и им можно посмеяться. А Желтого Дика песня так рассмешила, что вино брызнуло у него из носа.
Леди Арья не появилась чтобы разделить со всеми веселье. Она не покидала своих комнат после брачной ночи. Кислый Алин болтал, что Рамси держит свою жену обнаженной и прикованной цепью к кровати, но Теон знал, что это просто сплетни. Нет там никакой цепи, разве что невидимая человеческому глазу.
Просто пара охранников возле спальни, не пускающих ее бродить по замку. И голая она только когда принимает ванну.
Однако моется она каждый вечер. Лорд Рамси хочет, чтобы его жена была чистой. "У бедняжки нет горничных," — сказал он Теону. "Остаешься только ты, Вонючка. Одеть тебя в платье?" Он расхохотался. "Может быть, если ты меня хорошенько попросишь. А пока с тебя хватит просто быть ее банщицей. Я не хочу, чтобы от нее несло как от тебя."
И теперь всякий раз, когда Рамси желал разделить супружеское ложе со своей женой, Теону приходилось таскать из кухни горячую воду и выпрашивать на время у леди Уолды или леди Дастин их служанок. Хотя Арья никогда не разговаривала с ними, от них не укрывались ее синяки и ушибы. Это сугубо ее вина. Она не доставляла ему удовольствия. "Просто будь Арьей", однажды посоветовал он ей, помогая принять ванну. "Лорд Рамси не хочет причинять тебе боль. Он это делает только когда… когда мы забываемся. Он никогда не резал меня без причины".
"Теон…", рыдая прошептала она.
"Вонючка", он схватил ее за руку и встяхнул. "Здесь я — Вонючка. Ты должна запомнить это, Арья".
Но эта девчонка была не урожденной Старк, а всего-навсего отпрыском управляющего. "Джейн, ее имя Джейн. Она не должна ождать от меня спасения. Теон Грейджой, возможно, и попробовал бы ей помочь, но Теон был Железнорожденным, и гораздо храбрее Вонючки. Вонючка, Вонючка — жалкая кучка.
У Рамси есть новая игрушка для развлечений, с сиськами и киской… но скоро слезы Дженни потеряют для него свой особый вкус, и Рамси снова захочет своего Вонючку. "Он будет свежевать меня дюйм за дюймом. Когда он покончит с пальцами — примется за руки. После пальцев на ногах — возьмется за сами ноги. Но только когда я сам буду умолять его об этом, только когда боль станет невыносимой и я начну просить его даровать мне облегчение." Больше не будет горячих ванн для Вонючки. Он опять будет валяться в собственном дерьме, и ему опять запретят мыться. Его одежда превратится в лохмотья, грязные и смердящие, и его заставят носить их, пока они не сгниют на нем. Лучшее, на что он мог надеяться — возвращение в псарню, к «девочкам» Рамси. «Кира», вспомнил он, "его новую суку зовут Кира".