А это, – он помялся, – от меня. Не побрезгуйте.
Купец протянул Вере бархатную коробочку с бриллиантовыми сережками удивительной красоты, да и цены, должно быть, немалой. Вера смутилась.
– Я не могу это принять, Егор Власьевич. Это очень дорогой подарок.
Прошкин бухнулся на колени:
– Беспременно возьмите, матушка-сударыня! Да к вашей-то красоте, эх!.. Деньги – пустяк. Кабы можно было, все сложил бы к этим чудесным ножкам!
«Не слишком ли много признаний для одного дня?» – подумала Вера. Тут в гостиную вплыла Малаша, неся на подносе кофе, о котором никто не просил. Она взялась разливать кофе по чашкам, однако Прошкин смущенно вскочил и поспешил раскланяться. Вера так и не успела расспросить его о Свечиных, о родном городке. И бархатная коробочка осталась в ее руках.
Не нужно обладать даром предвидения, чтобы угадать последующее. Малаша донесла княгине о подарке, Браницкая призвала Веру к себе и сразила ее вопросом:
– Что у тебя, ma chere, с этим купчишкой?
Вера вскипела, но ответила сколь возможно спокойно:
– Прошкин привез мне письмо от Марьи Степановны и подарок.
Браницкая недовольно поморщилась:
– Однако он дарит тебя, как содержанку! Душенька, при подобном поведении не стоит рассчитывать на хорошую партию и приличное замужество.
Вера покраснела от возмущения и мстительно подумала: «От кого это слышу!» Княгиня тем временем продолжала отповедь:
– Я хлопочу, написала твоему опекуну и жду от него ответа, а ты…
– Я верну подарок при первой возможности, – пробормотала Вера в раскаянии.
– Сделай одолжение, – усмехнулась княгиня и жестом выслала бедную воспитанницу вон.
«Не терпится поскорее пихнуть меня за Алексеева!» – злясь, думала Вера. Она шла к себе, чтобы прочитать письмо, однако взяла в руки портрет и долго сидела, всматриваясь в любимые черты.
– Неужели счастье невозможно? – горько шептала она, глотая слезы. – Ждать столько лет встречи с ним, единственным, встретить и потерять навсегда…
Слезы капали на портрет, и Вере показалось, что Вольский подмигивает ей. «Может, еще не все потеряно? Я встречу его на маскараде и…»
– И что? – вновь заговорила она вслух. – Скажу: «Возьмите меня замуж»? Вот уж подлинная глупость!
Как же нелепо устроено в обществе, что девушка не может выбирать, а ее выбирают. Вот кабы заведено было в обычае самой подыскивать себе жениха и не слыть при этом нарушительницей устоев. Ох уж эти устои!
Однако новогодний бал представлялся ей неким важным рубежом, поворотом судьбы. Княгиня также с подзабытым энтузиазмом готовилась к маскараду. Она долго выбирала ткани на костюмы, предлагала разные фантастические идеи. Веру, конечно, увлекла эта новая забота. Браницкая уговаривала воспитанницу нарядиться идиллической пастушкой. Однако девушка видела себя в сугубо романтическом образе: дикаркой из племени американских индейцев, цыганкой, колдуньей. Выслушав ее, княгиня с недоумением покачала головой. Сама же Ольга Юрьевна выбирала меж греческих богинь и муз и ни на чем не могла остановиться.
– Терпсихорой я уже была, – ворчала она. – Помнится, года четыре тому у меня давались живые картины. Я участвовала в одной из них. «Аполлон и девять муз» она называлась.
– А кто был Аполлоном? – с замиранием сердца спросила Вера.
Браницкая задумалась, припоминая. Заметив нетерпение в лице Веры, она рассмеялась:
– Да нет, душенька, не он. И представить невозможно: Вольский с лирой! Это Евгению более пристало, но тогда я еще не знала о его существовании. Оставим это, не помню.
Они сошлись на том, что княгиня представит на маскараде боярыню в парче и мехах, а Вера нарядится в речную нимфу или ундину. Княгиня не скупилась на затраты, портнихи шили день и ночь. Во французском магазине были заказаны цветы.