Пока девушка с удовольствием занялась стряпней, друид повернулся к мальчику:
– Я должен спешить, снова нужно отправляться в дорогу.
Киэр посмотрел на него, вопросительно подняв брови, но Ивейн предпочел сделать вид, что не понимает.
– Придется поторопиться, чтобы не столкнуться с людьми, которые превратили в руины твой дом.
Мальчик опустил глаза, уставившись в каменный пол. Ивейн ни слова не сказал о том, какое место отводится Киэру в их будущем путешествии, – стало быть, никакого.
Анья ни минуты не сомневалась, что Киэр должен пойти с ними, и услышав сдержанные слова жреца подумала, что ему следовало бы подробнее объяснить все мальчику. Однако, вспомнив о том, что недавно произошло между нею и Ивейном, девушка промолчала. К тому же яйца уже сварились.
Когда черная и плотная мантия ночи беззвучно опустилась, придавив своей тяжестью землю, трое людей уселись в пещере вокруг огня, чтобы вкусить от приготовленного с необычайной поспешностью ужина. Правда, это была не дымящаяся каша, а нечто даже более желанное для людей, пища которых в последние дни была так скудна. Сваренные куриные яйца представляли собой сытное кушанье, к ним добавились большие ломти сыра и последние крошки черствого хлеба.
Анья не могла съесть свою порцию, тогда как Киэр, с аппетитом здорового, растущего мальчугана, уписывал за обе щеки. Он одновременно покончил и с едой и с рассказом о схватке Ивейна с вооруженным разбойником. Заканчивая повествование, мальчик поднял восторженные глаза на жреца.
– Наверное, вы до смерти напугали этого дурня, очутившегося у нас на дороге, своей необыкновенной силой… и странными действиями…
Последние слова Киэр произнес как бы слегка вопросительно, надеясь, очевидно, получить объяснение загадочным поступкам друида.
Но не так-то легко было заставить Ивейна сказать о том, о чем он не хотел говорить.
– Этот дурень не умер, он просто-напросто крепко спит, так крепко, как никогда еще не спал в своей жизни. – Даже холодная насмешливая полуулыбка друида исчезла, когда он договорил: – В конце концов он проснется.
Когда Ивейн открыл это саксонскому мальчику, Анья вдруг поняла, что вечернее столкновение, так живо описанное Киэром, случилось как раз в ту минуту, когда ее охватило непреодолимое желание произнести заговор о прикрытии. Должно быть, затруднительное положение, в которое попал Ивейн, придало ей смелости, и она решилась взять посох жреца, с его помощью умоляя о спасении возлюбленного.
Оторвавшись от своих мыслей, Анья снова вернулась к действительности, когда Ивейн направил корабль их беседы в менее опасные воды:
– Сегодня утром ты дал нам понять, что не намерен навсегда поселиться в этой пещере. Куда ты собираешься направить свой путь? Есть у тебя где-нибудь родственники? Или ты намереваешься просить о помощи у господина Трокенхольта – твоего господина?
Синие, как сапфиры, глаза затянули в глубину голубых, мягко, но настойчиво ожидая ответа.
Киэр набрал в грудь побольше воздуха. Больше всего на свете ему хотелось бы пойти вместе с Ивейном, но тот ни словом не обмолвился, что возьмет его с собой в путешествие, и Киэр понял, что пора без утайки рассказать обо всем. По крайней мере, о главном. Это было не так трудно сделать, поскольку он доверял своим спутникам. Мальчик только надеялся, что они не сочтут его замыслы всего лишь глупыми мечтами ребенка – как несомненно поступил бы его доблестный, но начисто лишенный воображения отец.
– Моя мать происходит из лэтов. Она родилась здесь, в Гвилле, и от своего отца слышала легенды о человеке, живущем в горах Талакарна. Она пересказывала эти истории мне: как человек этот спас мальчика, у которого никого не осталось из близких, как у меня.