Глядя на герцога, монна Фульвия не без удовлетворения отметила, что ей удалось стереть с его лица эту ненавистную насмешливую улыбку. Нахмурившись, герцог пепелил ее взглядом, которого не мог выдержать ни один мужчина в Италии. Руки его сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Остальные придворные давно уже отпрянули от столов, подальше от этого ужасного гроба. Они, как, разумеется, и Чезаре, помнили об утреннем происшествии, о письме, зараженном оспой, и о том, как оно было заражено. А потому многие из них начали осознавать, что может произойти в следующее мгновение.
И в звенящей тишине герцог задал вопрос, мучивший всех:
— От чего он умер?
Ответ последовал незамедлительно:
— Он умер от оспы. Вчера. Откройте крышку и возьмите его.
Последняя ее фраза потерялась в шуме и грохоте. Обезумевшие от страха придворные ринулись к окнам. Зазвенели разбивающиеся стекла, с руганью и тычками мужчины и женщины повыскакивали в сад. Их не остановило даже присутствие герцога. Страх перед жуткой болезнью оказался сильнее. Да герцог и не пытался остановить их.
Несколько минут спустя лишь ветер гулял по пустому залу. Лишь один Чезаре Борджа не сдвинулся с места, не поддался панике. Так он и стоял, не сводя глаз с женщины, посмевшей принести ему источающий заразу труп.
— Так что? — продолжала мадонна Фульвия. — Хватит у вас смелости еще раз встретиться лицом к лицу с Маттео Орсини? Или теперь, когда он мертв, ее у вас поубавилось?
— Живого я его не боялся, — вырвалось у герцога.
— Тогда не испугаетесь и мертвого, — и монна Фульвия повернулась к кастеляну. — Марио, ты переболел этой болезнью, так что опасность заразиться тебе не грозит. Открой крышку. Пусть Маттео ударит после смерти.
На том Чезаре Борджа и сломался. Его охватила паника. Позднее он признавался, что в то мгновение он впервые испытал страх, он, столько раз смотревший смерти в глаза на поле брани.
— Матерь Божья! — взревел он, вскочил, бросился к ближайшему окну, выскочил в сад. Тут же послышался его громкий голос, требующий коня. Ему ответили возбужденные крики придворных.
Не прошло и десяти минут, как вся компания, оседлав лошадей, умчалась сквозь ночь, подальше от пораженного оспой дворца.
Когда гром копыт стих вдали, мадонна Фульвия, до того молча стоящая у гроба, подала знак носильщикам вынести его из зала. Что они и сделали, не обращая внимания на рассыпанные вокруг сокровища герцога. Мадонна и Марио последовали за ними. Покинув дворец, она и Марио нашли себе лошадей. Носильщики с гробом пошли пешком. Они двинулись к воротам и скоро вышли на дорогу, ведущую к Пьевано.
Их отделяла от Читта делла Пьеве добрая лига, когда мадонна Фульвия наконец заговорила.
— Как сегодня Джуберти, Марио? — спросила она.
— Он умер в полдень, мадонна. Слава Богу, более никто не заболел и, надеюсь, уже не заболеет. Принятые нами меры предосторожности оказались вполне достаточными. Коломба сама вырыла могилу и похоронила его в саду у павильона. Когда я уезжал, сам павильон уже горел, так что источник заразы уничтожен. Коломба поживет в палатке, пока сама не очистится от этой мерзости.
— Добрая Коломба заслуживает награды, Марио. Мы у нее в долгу.
— Преданная душа, — согласился Марио. — Но она ничем не рисковала, так же, как и я. Второй раз оспой не болеют.
— Все равно мы должны поблагодарить ее, — мадонна Фульвия вздохнула. — Бедный Джуберти. Упокой Боже его душу! Он послужил нам даже после смерти. Небеса даровали нам превосходных слуг. Вот и ты…
— Что я? Я — дубина, — прервал ее кастелян. — Я еще позволил себе спорить с вами. Если б не вы, кто знает, какой бедой кончился бы этот день.
— Кстати, с чего эти бедолаги несут лишнюю тяжесть? — мадонна Фульвия натянула поводья и повернулась к монахам.