— Сент-Джастин принялся расстегивать рубашку. — Теряюсь в догадках, находите ли вы меня забавным, неприятным или чертовски назойливым.
— Ради Бога, Гидеон…
— Именно поэтому я очень встревожился, узнав, что вы улизнули из города и направились в Гретна-Грин. — Распахнув рубашку, Гидеон уселся на край неширокой кровати и сбросил один ботинок. — Мне кажется, вы могли бы решить, что достойны лучшего, нежели грубиян виконт с безвозвратно погибшей репутацией.
Какое-то время Гарриет изучала его.
— Иногда вы действительно грубы, Сент-Джастин, охотно это допускаю. И к тому же своенравны.
— А также склонен отдавать распоряжения, — подсказал Гидеон.
— Могу заверить вас, что и эта наклонность достойна сожаления.
Виконт бросил на пол другой ботинок.
— И я плохо разбираюсь в ископаемых, геологии или теориях образования Земли.
— Да, действительно. Однако вы кажетесь мне довольно сообразительным. Полагаю, со временем вы станете способным учеником.
Гидеон внимательно посмотрел на Гарриет, пытаясь понять, не дразнит ли она его.
— Я не в силах изменить ни свое лицо, ни свое прошлое.
— Не помню, чтобы я просила вас об этом.
— Проклятие, Гарриет, — вспылил Сент-Джастин, — почему вам все-таки хочется выйти за меня замуж?
Склонив голову набок, она, казалось, задумалась.
— Возможно, потому, что у нас много общего.
— Черт возьми, женщина. В том то все и дело. — Гидеон откинулся назад. — Что у нас может быть общего, если не считать нашу ночь в пещере?
— Я тоже иногда бываю упрямой, — задумчиво сказала Гарриет, — и вы сами назвали меня тираничной при нашей первой встрече.
Гидеон хмыкнул:
— Таковы факты, мисс Померой. Таковы факты.
— И я очарована старыми зубами и костями так сильно, что бываю невежливой и, как я уже говорила, временами веду себя даже грубо.
— Ваше увлечение ископаемыми не внушает мне опасений, — великодушно заметил Гидеон.
— Благодарю вас, сэр. Однако все-таки я должна сказать, что и мне не удастся изменить свое лицо и свое прошлое, — говорила Гарриет, словно зачитывая перечень слегка подпорченных товаров, выставленных на продажу.
Гидеон не смог скрыть удивления:
— У вас все в порядке — и с лицом, и с прошлым.
— Как раз нет. Нельзя опустить тот факт, что я не столь красива, как моя сестра, и нельзя сбросить со счетов мой возраст. Мне почти двадцать пять, и я отнюдь не милая, сговорчивая крошка, только что выпорхнувшая из детской.
Гарриет заметила, что его губы тронула легкая улыбка.
— Что правда, то правда, — медленно произнес он. — Без сомнения, было бы проще приручить безмозглую маленькую гусыню, не способную думать самостоятельно. Но, поскольку я и сам едва ли сойду за неоперившегося птенца, позволю заметить, что вы не вправе пенять на ваш зрелый возраст.
— Весьма великодушно с вашей стороны, милорд, — усмехнулась Гарриет.
Гидеон пристально посмотрел на нее, ощутив неистовое желание. Кажется, ночь обещает быть очень долгой.
— И все же мне хотелось кое-что прояснить…
— Что именно, милорд?
— Вы самая прекрасная женщина, какую я когда-либо встречал, — внезапно осевшим голосом прошептал он.
Гарриет от удивления раскрыла рот:
— Что за вздор! Гидеон, как вы только можете говорить такие вещи?
— Это только правда, — пожал плечами виконт.
— О Гидеон, — Гарриет быстро заморгала. Ее губы дрогнули. — О Гидеон/
Пробежав через комнату, она бросилась в объятия Сент-Джастина.
Приятно удивленный столь неожиданным ответом, Гидеон упал на кровать. Его руки сомкнулись вокруг Гарриет. Виконт притянул ее к своей груди.
— Вы самый привлекательный, самый красивый, самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала, — робко прошептала Гарриет, уткнувшись в его шею.