"Ну все, ему конец!" - ухмыльнувшись, Гена Ткачев протянул палец, чтобы поставить последнюю точку. Он не оставил оперу ни единого шанса. Пистолет сделает только один выстрел, а потом - это хорошо было известно автору следующий патрон перекосит.
Беллетрист уставился на монитор, соображая, какую реплику подарить менту под завязку, чтобы читатель пустил слезу. В эту же секунду майор Пупко случайно поднял глаза, и - взгляд автора и взгляд героя скрестились впервые за семь книг. Бедный опер осознал вдруг, что он марионетка, кукла, которую сейчас уберут в ящик... Выругавшись, Пупко вскинул "ТТ" и, придерживая растянутое запястье левой рукой, прицелился - нет, не в джип, а в небо, в своего оплывшего графоманистого маэстро, замершего по ту сторону монитора.
- А-а-а! - Игорь Мокрый безуспешно метнулся в сторону...
Звук упавшего стула слился со звуком сухого хлопка. Непонятно было даже был ли выстрел или просто подломился тонконогий уродец стул...
Опер Пупко поднял гильзу и, сжав ее в ладони, сунул в карман.
- Йопс-топс. Самооборона, - сказал он и, прихрамывая, поднялся, убедившись, что джип с пулеметом исчез, горевшая машина погасла, а длинный трейлер оказался всего лишь неудачно упавшими воротами автобазы.
Раны (спасибо почившему автору) заживали на нем как на собаке. Умиленно глядя на сизое, цвета покрасившейся от совместной стирки наволочки, небо, Пупко достал сотовый телефон и позвонил любимой.
- Лена, милая... Все, наконец, закончилось! Я ухожу из органов и сбудется наша давняя мечта - устроюсь в ресторан играть на саксофоне.
Трубка дрогнула. В динамик скатилась суровая мужская слеза. Другая слеза прозрачная, чистая, как водка "Абсолют", подтопила телефон на другом конце линии...
Контролерша следственного изолятора старший лейтенант Лена Фомина была сентиментальной женщиной.