И вновь у нее не было никаких возможностей поговорить с ним об этом.
К ужину собралось гораздо больше людей, чем было за обедом.
Выяснилось, что в замке живут несколько мужчин среднего возраста и старше, которые днем отправились на рыбную ловлю или поохотиться на куропаток, а сейчас вернулись и оживленно обсуждали свои дневные развлечения.
Чтобы за столом не оказались исключительно мужчины, к ужину были приглашены дамы из соседних имений. Они с нескрываемым любопытством разглядывали Леону.
Герцог еще раз объяснил, что теперь она будет жить у него в замке Арднесс.
Девушке показалось — хотя она не была в этом полностью уверена, — что в устремленных, на нее взглядах, кроме естественного любопытства, была еще и критическая оценка.
Между тем она наслаждалась вечером просто потому, что пожилым джентльменам доставляло удовольствие осыпать ее комплиментами и рассказывать о себе.
Большинство из них приехали либо с севера Англии, либо с юга Шотландии.
— Мы останавливаемся здесь каждый год, — сказал один из них Леоне, — мне кажется, что охота в Арднессе гораздо интереснее, чем где-либо еще на севере.
Говоря это, он наклонился вперед, обращаясь к герцогу, который сидел через несколько мест от него:
— Кстати, герцог, эти ваши овцы испортили нам сегодня всю охоту.
— Правда? — спросил герцог.
— Они бежали перед линией и поднимали птиц прежде, чем наши пули могли бы их достать.
— Я поговорю об этом со своим пастухом, — пообещал герцог.
— Очень на это надеюсь, — ответил охотник. — Возможно, овцы увеличивают ваши доходы, но они совсем не увеличивают наше удовольствие от отдыха.
Герцог на это ничего не ответил, и беседовавший с ним человек, очевидно англичанин, снова повернулся к Леоне.
— Северные лендлорды совсем помешались на овцах, — сказал он. — Но я слышал, что скоро начнут ввозить шерсть из Австралии. Тогда-то, надо думать, их пыл поугаснет вместе со снижением цен.
— Что ж, в таком случае, — сказала тихонько Леона, — возможно, им покажется, что они были не правы, заменяя людей овцами!
Ее голос изменился, и это заставило ее соседа за столом посмотреть на нее довольно резко.
— Вы подразумеваете выселение людей?
— Именно!
— Я читал об этом несколько статей в «Таймс» и подумал тогда, какой это позор!
— Можно ли что-нибудь сделать? — спросила Леона.
Он пожал плечами:
— А что могут сделать люди, которые живут в Англии? Я ото всех слышу, что планируются выселения еще в нескольких местах.
— О! Нет! — воскликнула Леона. — Неужели никто не может обратиться к королеве?
Человек, с которым она разговаривала, улыбнулся.
— Даже королева с высоты своего положения не может так легко повелевать шотландскими лендлордами, — сказал он.
Затем, посчитав предмет разговора более не интересным, он повернулся к даме, сидящей от него по другую сторону.
«Я совершенно ничего не могу сделать! Ничего!» — сказала себе Леона.
Она подумала, что, если будет продолжать настойчиво выражать свое мнение, герцог, пожалуй, рассердится и отправит ее прочь из комнаты.
Роскошное платье и жемчужное ожерелье вокруг шеи показались ей вдруг такими же предательскими, как и те тридцать серебряных монет, что получил Иуда за предательство Христа.
По окончании обеда в зале появился волынщик и традиционно обошел вокруг стола, дамы удалились в гостиную, которую Леона прежде не видела, — еще одну великолепную залу.
Леона догадалась, что обстановкой этой гостиной занималась герцогиня, поскольку выглядела она гораздо более элегантной, чем другие комнаты. Мебель во французском стиле, занавески и ковер самым тщательным образом подобраны по цвету и материалу.
На полированных столах выстроились предметы искусства, собранные — Леона не сомневалась — самой герцогиней: табакерки эпохи короля Георга, покрытые эмалью и украшенные драгоценностями, китайские сервизы и несколько восхитительных изделий из нефрита.
Пока она рассматривала все это великолепие, к ней подошла одна из дам, которую, насколько Леоне было известно, звали леди Бауден.
— Такое ощущение, что вас одели специально для этой комнаты, мисс Грен вилл, — сказала она приятным голосом.
— Спасибо за комплимент, сударыня.
— Здесь в замке не так часто встречаются особы столь юные и столь привлекательные, — продолжала леди Бауден. — И герцог сказал, что теперь вы будете жить здесь.
— Да, сударыня. Мои родители умерли, а матушка в молодости была очень дружна с герцогиней.
Леди Бауден вздохнула:
— Мы все так скучаем без герцогини. Она была прекрасной женщиной и, честно признаться, только благодаря ей это место выглядело человечным.
Леона посмотрела на нее вопросительно и улыбнулась, когда та сказала:
— Каждый раз, когда я прихожу сюда, я чувствую себя, как во дворце великана-людоеда. А вы разве этого не чувствуете?
Леона засмеялась.
Это действительно очень сильно походило на ее ощущения. Кроме них, в этой части комнаты не было больше никого, и леди Бауден, оглянувшись через плечо, понизила голос.
— С герцогом очень сложно иметь дело с тех пор, как умерла его жена. Возможно, вы окажете на него смягчающее влияние.
— Думаю, что вряд ли я буду иметь на него хоть какое-то влияние вообще, — ответила ей Леона.
— По-моему, вы просто слишком юны, — произнесла леди Бауден, словно разговаривая сама с собой. — Когда он потерял свою дочь Элизабет, я думала, он больше никогда не улыбнется:
— От чего она умерла? — спросила Леона.
— Она никогда не была очень сильной — сказала леди Бауден, — и я думаю, она просто утомилась. Ей было всего пятнадцать, и поскольку она любила своего отца до беспамятства, то ходила с ним на охоту, каталась с ним верхом на лошадях и вообще тратила всю свою энергию на то, чтобы быть ему близким другом, в котором он так нуждался.
Леди Бауден ненадолго замолчала.
— Стояла очень суровая зима, — продолжила она, — и девочка выезжала на прогулки, в то время как должна была лежать в постели. Легкая простуда дала осложнение на легкие, переросла в воспаление. И надежды спасти ее не осталось.
— Как грустно! — воскликнула Леона. — Как я понимаю чувства его светлости!
— Конечно, для него это было хуже всего, — сказала леди Бауден. — Видеть, что его сын…
Она осеклась, заметив, что сестра герцога направляется к ним через комнату.
— Не желаете ли поиграть в карты, леди Бауден? — спросила та. — Вы знаете, как его светлость любит сыграть партию в вист.
— С величайшим удовольствием! — ответила леди Бауден. Оставив Леону, она направилась к карточному столу. Как раз в этот момент дверь открылась, и джентльмены присоединились к дамам.
Что же она собиралась сказать? Эта мысль не давала Леоне покоя.
Ее раздражало, что фраза не была закончена, и она так ничего и не узнала о Эване.
Но продолжить разговор с леди Бауден не представлялось никакой возможности, потому что сейчас она сидела за карточным столом, а те, кто не хотел играть в вист, собрались у камина.
— Довольно странно, что в этой части света по вечерам становится так холодно, — заметил кто-то. — Сегодня днем во время охоты было так тепло, что я даже подумывал снять пальто.
— Полагаю, именно этим можно объяснить, что вы дважды промазали! — пошутил другой джентльмен.
Все разговоры велись теперь только об охоте, и у Леоны уже не было шанса узнать что-либо о таинственном наследнике герцога.
ГЛАВА 4
Леона решила, что ей нужно каким-то образом пересечь границу владений лорда Стрэткарна и постараться увидеться с ним.
Дни шли, и постепенно она начала понимать, что осуществить задуманное не так уж легко, поскольку еще ни разу ей не удалось выйти из замка без сопровождения.
Герцог, который, казалось, делал все, чтобы быть ей приятным и доставлять радость, брал ее на конные прогулки, или же она отправлялась кататься с кем-либо из гостей.
Первая партия охотников отбыла, приехала новая, каждый вечер устраивались шикарные трапезы, и всегда на них приглашалось не менее десяти человек.
Леоне казалось, что каждый момент ее существования заполнен то одними делами, то другими, и с ее стороны было бы крайне неблагодарно не принимать с радостью ту доброту, которая окружала ее со всех сторон.
Из Эдинбурга привезли еще платья, с ними прибыли пелерины, отороченные мехом, для предстоящих холодов и бархатные жакеты, носить которые было еще рано, даже если кататься в экипаже.
Ей становилось все труднее находить новые слова, чтобы выразить герцогу свою благодарность, но Леона чувствовала, что он внимательно наблюдает за ее реакцией на все происходящее, на все сказанное.
И, несмотря на то, что ей было так интересно жить своей новой жизнью, она не могла не думать по сотне раз за день, что лорд Стрэткарн, должно быть, считает ее невежливой и исключительно неблагодарной.