Затем поместил на сковороду две куриные грудки и жарил до тех пор, пока мясо не стало легко отделяться от костей. Добавил кетчуп, мятые помидоры и еще приправы. Сдобрил все это красным вином из купленной Элеонор бутылки. И когда смесь закипела, поставил на плиту воду сварить рис.
Это было самое лучшее, что он умел готовить. Босх предпочел бы пожарить что-нибудь на веранде, но гриль исчез, когда дом разбирали после землетрясения, а обзавестись новым не доходили руки. Высыпая рис в кипящую воду, Босх решил: если Элеонор на какое-то время останется с ним, он обязательно купит гриль.
– Пахнет аппетитно.
Босх обернулся: Элеонор стояла на пороге в синих джинсах и рубашке. Волосы – влажные после душа. Босха опять охватило желание.
– Надеюсь, и на вкус ничего, – отозвался он. – Никак не привыкну к новой кухне. Честно говоря, готовить приходится не часто.
Элеонор улыбнулась:
– Могу заранее сказать, что это очень вкусно.
– Пожалуйста, помешай немного, пока я приму душ.
– Хорошо. И накрою на стол.
– Наверное, мы поедим на веранде – здесь сильно пахнет краской.
– Извини.
– Что ты! Я имел в виду, что на свежем воздухе будет приятнее. Признаюсь, оставить недокрашенной стену было с моей стороны уловкой. Я же понимал, что против такого соблазна ты не устоишь.
Элеонор усмехнулась:
– Типичный Том Сойер-сыщик, детектив третьего класса.
– Похоже, не надолго.
Его замечание нарушило очарование минуты, и улыбка Элеонор погасла. А Босх, направляясь в душ, ругал себя за вырвавшиеся слова.
* * *
После душа он добавил последний ингредиент рецепта – пригоршню замороженной фасоли. Вынес еду и вино на веранду и пригласил Элеонор садиться за садовый стол.
– Извини, забыл про салат.
– Все в порядке.
Они молча начали ужинать. Босх ждал.
– Очень вкусно, – наконец похвалила Элеонор. – Как это называется?
– Не знаю. Мать говорила просто – «цыплята по-особому». Думаю, так блюдо называлось в ресторане, где она впервые попробовала его.
– Семейный рецепт?
– Единственный.
Босх исподтишка наблюдал за Элеонор, стараясь разгадать, действительно ли она оценила его кулинарное мастерство. И с удовольствием понял, что да.
– Гарри, кто те агенты, которые участвовали в этом деле? – спросила Элеонор.
– Из Чикаго, Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса.
– А кто из Лос-Анджелеса.
– Некто Джон О'Грейди. Тебе он знаком?
Миновало свыше пяти лет, как Элеонор прекратила службу в региональном отделе ФБР в Лос-Анджелесе. Агентов часто перемещают, и Босх сомневался, что она могла знать О'Грейди.
– А Сэмюэлс? Помощник генпрокурора.
– Вот этого я знаю. Вернее, знала. Он работал агентом, но с неба звезд не хватал. У него диплом юриста, и когда он сообразил, что следственное дело ему не по зубам, решил переквалифицироваться в обвинители.
Элеонор покачала головой.
– Ты чего?
– Вспомнила, как о нем говорили.
– Расскажи.
– Он все еще носит усы?
– Да.
– Утверждали, что ему ничего не стоит слепить дело для обвинения. Но что касается следствия, он не способен разнюхать дерьма, даже если оно застряло в его усах.
Элеонор рассмеялась, на взгляд Босха, немного грубовато. Он в ответ улыбнулся.
– Наверное, поэтому он и стал прокурором, – добавила она.
Босх задумался и опомнился, лишь услышав голос Элеонор.
– Что ты сказала?
– Я спросила, о чем ты размышляешь. Неужели шутка настолько плоха?
– Дело не в шутке. Я думал, в какую бездонную угодил дыру. И о том, что Сэмюэлсу безразлично, виноват я или нет. Ему выгодно, чтобы я был замаран. Они внедрили «крота» в компанию Джоя Маркса. И теперь им необходимо объяснить, откуда в доме их агента появился пистолет, являющийся орудием убийства. Ведь в противном случае адвокаты Маркса возьмут их за горло – изобразят их человека преступником – убийцей пострашнее тех, за которыми он охотился.