***
В следуюшие несколько дней он, однако, узнал, на что это похоже. Все солдаты и слуги шептались между собой и смотрели на тренировочное поле, без сомнения пытаясь оценить его способности и решить, на кого ставить, а между занятиями он получал порции самого лучшего мяса, которое когда-либо ел. Он думал, что к Кайане относятся так же, но аристократ сдержал свое слово; они даже тренировались в разных местах. Сахалик и Шани взялись передавать им послания друг от друга, но никто из них не мог подумать ни о чем другом, кроме "Я люблю тебя".
Когда Джедра спросил Сахалика, рассказал ли он Кайане о суете вокруг боя, Сахалик рассмеялся и сказал, - Я сильно подозреваю, что бой между вами немедленно закончится, когда один из вас ударит другого. Она отказывается поднимать оружие против тебя, в точности так же, как ты отказывался поднять оружие против нее. - Одновременно Сахалик учил Джедру - и, по видимости, Кайану, как быстро и безболезненно убить врага. К счастью, если хоть что-нибудь можно было считать счастьем в их положении, они должны были сражаться самым простым оружием: мечом и щитом, так что по меньшей мере ни одному из них не надо было убивать своего любимого человека боевой палицей. Джедра старался запомнить самые различные смертельные удары в жизненно важные органы, решив использовать самый лучший метод на себе при первой же возможности, но Сахалик уверил его, что такой возможности у него не будет. Они тренировались мягкими деревянными мечами, и даже если бы он сумел убить себя до или во время настоящего боя, Кайана будет немедленно наказана за это.
- У тебя нет вариантов, - сказал ему Сахалик однажды утром, заметив, как Джедра проверяет свой учебный меч на собственной груди. - Один из вас должен умереть от руки другого, иначе выживший будет замучен до смерти, и чем скорее ты примешь это, тем лучше будет вам обоим.
- Я никогда не приму этого, - сказал Джедра. - Должен быть путь выбраться из этой заварухи. Просто я еще не нашел его.
- Нет такого пути и не будет, - возразил Сахалик. - Ты и так прожил достаточно долго, и должен смириться с этим.
Джедра не обратил никакого внимания на его слова, - А как с моей псионической силой? - спросил он. - Смогу ли я использовать ее во время боя?
Сахалик пожал плечами. - Кто может сказать? В любом случае судьи не дадут тебе остановить твое или ее сердце. Это недостаточно кроваво. Но если ты попробуешь что-то зрелищное, с потоками крови, они могут разрешить тебе сделать это.
Что-нибудь зрелищное. Интересно, если они сольют сознания и обрушат зиккурат на стадион и дворец, будет ли это достаточно зрелищно, но он не видел, как это поможет им с Кайаной убежать. Там слишком много псиоников, которые мгновенно смогут соединиться и отсечь их, как уже и было. Если последние несколько недель в Тире и научили Джедру чему-нибудь, так минимум тому, что они с Кайаной совсем не непобедимы. У них был талант, огромный, ни малейших сомнений, и когда они использовали свою объединенную силу на полную катушку они могли делать совершенно невероятные вещи, но их можно было разделить и победить. В конце концов они самые обычные, средние люди, хотя и с не такими обычными способностями, и их можно подавить и убить, как и любого другого.
Такие идеи не приведут его никуда, он знал это, но так он мог обманывать себя и надеяться на внезапное озарение. Потому что если он ничего не придумает, не изобретет план побега, послезавтра они с Кайаной окажутся на арене друг против друга, и никто и ничто не будет в состоянии спасти их.
Если, конечно, у короля внезапно не обнаружится сердце, но так как у Калака его никогда не было, шансы на то, что оно внезапно родится, меньше нуля. Нет, они должны убежать сегодня или завтра, или все кончено. Проблема была в том, что Джедра никак не мог придумать способ, как сделать это.
***
Следующий день, последний перед боем, пришел и ушел, и ничего нового не случилось. Вечером Джедра послал Кайане весточку, спрашивая о ее планах, если есть, но ее ответ был прост, - А у тебя?
После того, как Сахлик передал эти три слова Джедре, он сел на бывшую койку Кайаны и сказал, - Хотел бы я знать, что сказать тебе. У вас есть шанс войти в историю, как самая трагическая пара влюбленных на Атхасе за все время его существования, но никто из вас не хочет даже подумать об этом. Вы оба надеятесь на чудо и строете на облаке.
Джедра пожал плечами. - Лично я надеюсь, что мы войдем в историю как самая счастливая пара на Атхасе за все время его существования.
Сахалик засмеялся. - Вот так вы оба постоянно спорите? Даже если вы выйдете сегодня ночью из Тира свободными, этого не будет никогда. Именно ваши постоянные споры завели вас с такое положение, в первую очередь.
- Не напоминай мне, - мрачно сказал Джедра.
- Извини.
Они посидели минуту в молчании, а потом Джедра сказал, - Когда мы пересекали путыню, вскоре после того, как повстречались с Китараком, на нас напал зверь, которого тор-крин называет токамаком. Идефинд. Он заставляет тебя думать, что твои самые ужасные страхи стали реальностью.
- Я сражался с таким зверем, - сказал Сахалик.
- Сейчас я угадаю, - сказал Джедра. - Ты внезапно обнаружил себя стоящим среди нарядной толпы без штанов, и все вокруг смеялись над тобой.
- Близко, - сказал эльф, саркастически улыбаясь. - Очень близко.
Джедра не улыбнулся. - Мой самый ужасный страх - я могу ранить Кайану. Каждый раз, когда я пытался напасть на эту тварь, она внезапно становилась Кайаной.
- Понял. И теперь все это наяву.
- Ага.
- Ну, - сказал Сахалик, - никто никогда не обещал тебе, что твои ночные страхи не могут стать реальностью. Похоже, что тебе доказали, что могут.
- Ха ха.
Огромный эльф слабо улыбнулся и встал. - Если ты найдешь что-нибудь, что я могу сделать для тебя, дай мне знать.
- Забери меня отсюда, - сказал Джедра.
- Сделал бы, если бы мог, - сказал Сахалик. - Поверь мне, я обнюхал здесь каждый угол, но дорога наружу идет только через арену.
- Должна быть другая дорога, должна, - сказал ему Джедра. - Просто я еще не нашел ее.
Сахалик посмотрел на псиоников, как всегда сидевших в центре комнаты и устало слушавших их разговор, - Хорошо, - сказал он, - но если ты наконец найдешь ее, не кричи об этом во все горло. Они далеко не так симпатичны, как я.
Нет, конечно нет, подумал Джедра, в очередной раз поражаясь превратностям судьбы, превратившим Сахалика в друга, а Кайану в противника на арене.
Всю ночь Джедра не спал, стараясь разработать способ не драться и сбежать, но когда настало утро он не стал умнее. Мальчишка-слуга принес его завтрак, но он не смог съесть ни кусочка. Он стоял около забранного решеткой окна и смотрел, как небо становится все светлее и светлее, чувствовал, как воздух нагревается, пока за ним не пришли стражники, чтобы отвести его на игры.
Вместе с ними пришел Сахалик и помог Джедре одеть его кожаную броню. Он и сам был вооружен как для битвы, но пожал плечами, когда Джедра спросил его об этом.
- Сегодня мой последний бой, - сказал он. - Меня уже записали на него, когда я сообщил Рокуру, что ухожу, ведь все равно мне пришлось бы задержаться на неделю, чтобы потренировать вас обоих, так что я решил получить последние деньги, раз уж я здесь. Может быть они помогут вернуть в племя Джура-Дай более лучшие времена.
- Будь осторожен, - сказал ему Джедра. - Эти времена никогда не настанут, если ты останешься на арене.
Сахалик оскалился и хлопнул его по спине, - Да, Мамочка.
Шани не было с ним; по всей видимости она была с Кайаной. Джедра дал Сахалику и стражникам, как обычным, так и псионическом, провести себя на стадион по улицам Тира. По пути он старался выпустить хотя бы лучик своей псионической силы, чтобы проверить, нет ли каких-либо слабостей в щите, отрезавшем его, но, увы, слабостей не было, они не разрешили ему даже это, самое простое, использование силы. Он ощущал их присутствие как одеяло, окутавшее его с головы до ног.
Остальные гладиаторы встретили его радостными приветствиями, когда он вместе со своим эскортом вошел помещение под зиккуратом. На этот раз его повели не в ямы для рабов, а в отдельную камеру, даже не в яму, из которой он мог видеть все игры. Кайаны по-прежнему было не видно, помещение, в которой гладиаторы ожидали своего боя, была огромно, и массивные колонны, поддерживавшие основание зиккурата, не давали разглядеть его всего. Он мог видеть только на несколько футов от себя, его псионические возможности контакта были отрезаны, так что он не смог ничего узнать.
Так как их бой был главным блюдом сегодняшнего дня, они должны были сражаться почти самыми последними. Из своей комнаты-камеры Джедра смотрел, как гладиаторы выходили на арену, но только половина из них возвращалась обратно. Чаше всего бой длился до тех пор, пока оба противника не покрывались кровью с головы до ног и едва не падали на арену, но было и несколько быстротечных поединков, закончившихся менее, чем за минуту. Даже смертельное оружие не способствовало долгим битвам, при условии, что противники стоили друг друга, а чиновники старались подбирать бойцов близких по мастерству, насколько это было возможно, но случалось, что один из гладиаторов превосходил другого, и тогда он давил своего врага без пощады.