***
Когда Джедра очнулся, было уже поздно. Он опять был прикован к стене в казарме для гладиаторов, и сам владелец поместья, Рокур, стоял перед ним, задумчиво разглядывая его. Кайаны не было ни на ее койке, ни вообще в комнате.
- Где она? - спросил Джедра.
- Она в надежном месте, - ответил Рокур. - Я решил, что она будет в другой казарме, отдельно от тебя, до вашей...э...последней встречи.
- Почему?
Аристократ улыбнулся. - Надеюсь ты не думаешь, что я собираюсь рискнуть потерять тебя еще раз, а? Во всяком случае не теперь, когда сам король заинтересовался твоим здоровьем. Он пошлет на арену меня, если с тобой что-либо случиться. Нет, я предпочитаю не рисковать и будь уверен, ты не сможешь ни убежать, ни как-то покалечить сам себя до игр.
Джедра не смог удержаться. - Если бы не Шани, мы были бы уже очень далеко отсюда.
- Нет, - возразил аристократ, - если бы она не отвлекла стражей на башне, вернувшись со стадиона необычно рано, вам не удалось бы дойти даже до ворот. Мы ожидали, что вы попытаетесь сделать что-то в этом роде.
Да, похоже на правду, учитывая с какой скорость стражники отреагировали на их побег. - Мы попробуем снова, - сказал Джедра, хорошо зная, что это глупая бравада. Потом еще одна вещь, о которой сказал Рокур, дошла до него, и он выругал себя, что не подумал об этом раньше, а теперь поздно. Был один надежный способ сделать так, чтобы им с Кайаной не пришлось драться: если бы он убил себя первым, она осталась бы жива.
Он не мог убить ее, ни при каких обстоятельствах, и не имеет значения, что хочет король. Конечно, при помощи своей оскверняющей магии Калак может превратить его во что угодно, хоть в кучу дерьма, но он никогда не будет сражаться с Кайаной и никогда не ударит ее. Так он и сказал Рокуру, но аристократ просто рассмеялся.
- Ты будешь сражаться, хочешь ты того или нет, иначе вы умрете оба, - сказал он. - А так хотя бы один из вас останется жить. Может быть, впрочем, что вы умрете оба, но в бою. - Он опять усмехнулся и добавил, - И кто знает что случится, когда ты почувствуешь, когда первый удар меча коснется твоей кожи? Может быть ты решишь, что сладкая жизнь важнее твоей драгоценной любви. - С этими словами он повернулся и вышел, оставив Джедру на попечение псионической стражи.
- Никогда, - прошептал Джедра после того, как он ушел, но семя сомнения было брошено и уже дало плоды. Действительно ли у него хватит мужества стоять на арене и смотреть, как Кайана убивает его? Или убить себя, чтобы помешать ей сделать это самой? Он не знал. Я и не могу этого знать, подумал он, пока не буду там, потому что с более трудной ситуацией в жизни я еще не сталкивался, и как бы я не пытался, я даже представить себе не могу, что подниму оружие против нее.
Спустя несколько часов появился Сахалик, веселый и улыбающийся. Он него пахло сладким, дешевым вином. Кувшин этого вина он принес с собой, и аккуратно придерживал его правой рукой, пока тяжело садился на койку Кайаны. Усевшись, он довольно рыгнул, на его лбу был свежий шрам. - Сегодня ты сражался хорошо, - сказал он.
- Я себя чувствую так, как будто выиграл битву, но проиграл войну, - мрачно проворчал Джедра.
- Ха! - Сахалик почесал еще один свежий шрам, на животе, потом хлебнул из кувшина и передал его Джедре. - Я тоже не чувствую себя чемпионом.
- Если ты здесь и говоришь со мной, значит ты победил.
- С большим трудом.
Джедра осторожно отпил. Самый дешевый, самый худший ликер. Но другого нет, а оболванить себя надо. Он набрал полный рот и осторожно выпил, стараясь не обращать внимания на запах, чтобы не закашляться.
- На следующей неделе тебя не ждет ничего хорошего, - сказал Сахалик. - Калак - зловредный негодяй, это же надо такое придумать: заставить вас драться друг с другом.
- Да, согласен.
- Мне очень жаль, что так произошло.
- Мне тоже.
Джедра передал ему кувшин и Сахалик сделал долгий глоток прямо из горлышка. - Похоже, что в этом мире ничто не происходит так, как мы ожидаем, а? - сказал он.
- Да, чаще всего, - согласился Джедра, а потом тихонько засмеялся.
- Ты чего?
- Ну, - сказал Джедра, - я уверен, что никогда ожидал, что мы с тобой будем вот так сидеть и пить вино, особенно если вспомнить, как мы встретились.
Сахалик оскалился. У него нехватало еще одного зуба. - А, это. Да, я тоже был зловредный негодяй, не отрицаю. Я так долго был вторым, а не первым, что совершенно сошел с ума, и никак не мог дождаться, когда же старый канк наконец умрет. Я командовал и сражался во всех набегах, а вся слава доставалась ему. Это глодало меня и делало меня жалким, по меньшей мере в моих собственных глазах.
- Понимаю, - сказал Джедра. Он взял у эльфа кувшин и сделал хороший глоток. На этот раз вкус был намного лучше.
- Когда я очнулся в пустыне и вспомнил, как это случилось, я просто обрадовался, - сказал Сахалик. - Ведь у меня появилась великолепная причина уйти из племени и отправиться на поиски славы. - Он покачал своей косматой головой. - Но, понимаешь, сегодня я знаю кое-что другое. Не имеет значения, насколько ты велик, силен или жалок. Всегда найдется кто-нибудь другой, кто больше тебя, сильнее или еще более несчастен. Это просто вопрос времени.
- Я тоже так думаю.
Сахалик опять рыгнул и взял кувшин. - Так ты думаешь, что племя созрело для нового вождя? - спросил он.
Джедра пожал плечами. Мысли разъезжались, было трудно сконцентрироваться на словах Сахалика, но он постарался. - Старик еще брыкается, - сказал он, - но он выглядел не слишком хорошо, когда мы видели его в последний раз. Я не думаю, что ты должен ждать, когда он умрет - он, скорее всего, сам уступит тебе титул, как только ты попросишь. Если, конечно, Джура-Дай делают такие вещи.
- Джура-Дай будут делать то, что мы захотим, - сказал Сахалик. Он отпил еще, потом сказал. - Я собираюсь вернуться назад. Я прибегу из пустыни, размахивая руками и бормоча, как полный дурак, я буду кусаться как расклинн во время полной луны, и все будут смеяться надо мной. И тогда, - он рыгнул, - когда мои худшие страхи станут реальностью, я внезапно стану мудрым старым эльфом, которого будут уважать даже воины.
- Звучит хорошо, - сказал Джедра. - Я охотно пошел бы с тобой, но ты же видишь... - он позвенел цепью на своей левой ноге.
- С удовольствием помог бы тебе убежать, если бы мог, - сказал Сахалик, не обрашая внимания на слушавших их стражников, - но в погоню за нами бросится весь город. Ваша будущая битва будет самым великим событием с того самого времени, когда Калак начал строить свой зиккурат. Все ставят на нее.
- Да ну! - Джедра взял кувшин и выпил последние капли вина. Он не знал, что сказать на это.
- Кстати, на тебя ставят больше народу, чем на Кайану. Твои шансы выше.
- Мне очень не хочется обижать кого бы то ни было, но боя не будет.
Сахалик покачал головой. - Не будь так уверен. Если вы не будете сражаться, вас обоих замучают до смерти, прямо на арене. Толпе нужны развлечения, знаешь ли.
- Безусловно боги запрещают разочаровывать толпу, - насмешливо бросил Джедра.
Сахалик не улыбнулся. - Калак вытягивает жилы из этого несчастного города, строя свой зиккурат, - сказал он. - Если он не даст народу какой-нибудь отдушины, выхода своему недовольству, будет восстание, и неизвестно, кто победит. Поэтому ты можешь быть уверен, что он устроит из тебя зрелище, так или иначе.
- Пускай, - махнул рукой Джедра, - я не собираюсь помогать ему.
- Обдумай это получше, - сказал Сахалик. Он взял кувшин у Джедры, увидел, что тот пуст и поставил его на пол рядом с койкой. - Если ты будешь сражаться, то можешь быть уверен, что хотя бы один из вас умрет сравнительно легкой и безболезненной смертью. И это будет самый лучший подарок, который ты можешь сделать Кайане, помяни мое слово.
Джедра пожал плечами. - Я не могу.
- Тогда тебе остается только надеяться, что она сможет. - Сахалик встал. - Во время наших следуюших занятий я покажу тебе, как можно убить кого-нибудь совершенно безболезнено, и как можно нанести поверхностные раны, которые заставят битву выглядеть намного страшнее, чем на самом деле. Но, боюсь, это все, чем я могу тебе помочь. - Он подобрал свой кувшин и пошел к двери, но остановился на пороге с рукой на задвижке. - Помимо рассказов, конечно. Я заставлю барда племени сочинить песню о вас, намного лучшую, чем ту, последнюю, и я пошлю его в каждый город Атхаса, чтобы он пропел о вашей трагической любви.
- Спасибо. - Джедра оперся о стену, краснея.
Теперь пожал плечами Сахалик. - Джура-Дай всегда славят своих героев.
Героев, подумал Джедра. Ха. Он никогда не хотел быть героем.
***
В следуюшие несколько дней он, однако, узнал, на что это похоже. Все солдаты и слуги шептались между собой и смотрели на тренировочное поле, без сомнения пытаясь оценить его способности и решить, на кого ставить, а между занятиями он получал порции самого лучшего мяса, которое когда-либо ел. Он думал, что к Кайане относятся так же, но аристократ сдержал свое слово; они даже тренировались в разных местах. Сахалик и Шани взялись передавать им послания друг от друга, но никто из них не мог подумать ни о чем другом, кроме "Я люблю тебя".