— Я обязательно научусь, — горячо сказала я, но не добавила: «Чтобы изменить здесь все, когда смогу», — это повисло в воздухе между нами.
— Может быть, сравнив, как обстоят дела в Вайдекре и здесь, вы поймете истинное положение вещей, — сказал мистер Фортескью мягко.
— Может быть.
Он протянул мне на прощание руку, и я подала свою так, как учила меня леди Кларенс. Она бранила меня за мое отвращение к чужим прикосновениям. Чтобы отучить меня от этого, она заставляла меня спокойно стоять и медленно водила рукой по моему лицу, рукам, плечам или гладила мне волосы.
— В конце концов, — однажды заявила она, — от тебя не требуется, чтобы ты кидалась кому-то на шею, но ты — девушка, и тебе должно нравиться, когда за тобой ухаживают.
Так что теперь я стерпела бы, если бы мистер Фортескью поцеловал мою руку или по-отечески поцеловал меня в лоб. Но он не сделал этого. Мы обменялись с ним крепким дружеским рукопожатием, будто я была юным джентльменом.
— У вас имеется мой адрес, — сказал он напоследок. — И что бы вы ни думали о моем опекунстве, вы должны знать, что я ваш искренний друг и стараюсь сделать все, что могу, для вас и для вашей земли. Если у вас будет во мне нужда, прошу вас, пошлите за мной, я приеду сейчас же.
Эти слова вызвали у меня кривую усмешку, ибо я сразу вспомнила о тех годах, когда я ходила голодная и мне никто не предлагал помощь. А сейчас, когда я живу в доме с двадцатью слугами и ем четыре раза в день, мистер Фортескью опасается за меня.
— Думаю, что я сумею позаботиться о себе сама, — сказала я.
— Я другого мнения, — ответил Джеймс, глядя на меня. — Мне кажется, вы и так заботились о себе слишком долго. Вы, Сара, похоронили боль внутри себя, и теперь никто не в силах помочь вам облегчить ее. Я хочу, чтобы вы жили там, где о вас будут надлежащим образом заботиться и где вы обретете все то, чего были лишены в детстве.
Коснувшись полей шляпы, он кивнул мне и леди Хаверинг, махавшей ему кружевным платочком из окна гостиной. Сел на лошадь и поскакал по аллее прочь.
Я долго провожала глазами его удалявшуюся квадратную спину и чуть опущенную голову. Я знала, что если бы моя настоящая мама, Джулия, имела возможность выбирать, то он был бы ее мужем и моим отцом. Но я постаралась прогнать эти мысли от себя, я не хотела больше никаких потерь.
— А теперь, — сказала вышедшая на террасу леди Кларенс, — теперь, моя девочка, мы начнем работать.
В ответ я рассмеялась, поскольку то, что я называла работой, не могло бы явиться леди Кларенс и в страшном сне. Но в последующие дни я смеялась уже меньше.
Разумеется, это не были физические нагрузки, подобно упражнениям на трапеции. Но меня такая работа страшно изматывала, поскольку я не имела ни малейших представлений о правилах светского тона. Леди Кларенс ни на минуту не сводила с меня глаз, она по дюжине раз заставляла меня проходиться по комнате, садиться и вставать со стула. Она приказывала подавать по очереди во двор экипаж, фаэтон или карету, и я снова и снова усаживалась в них, стараясь элегантно придерживать подол платья и наклонять голову так, чтобы не задеть пером крыши.
За столом мы всегда сидели вдвоем, даже Пери не разрешалось есть с нами. И все это время леди Кларенс терпеливо, словно неполноценного ребенка, учила меня держать нож и вилку или класть их на тарелку, в то время как прожевываешь пищу, подносить стакан ко рту, так чтобы на нем не оставалось жирных следов. Она учила меня, как говорить во время еды, как управляться с крылышком цыпленка или его косточками, не грызя и не обсасывая их. Она учила меня вытирать кончики пальцев салфеткой и класть ее на колени таким образом, чтобы она не сваливалась на пол. Она объясняла мне снова и снова, сколько вина положено пить за обедом, когда полагается вежливо отказаться от него, а когда — принять.
И каждую минуту она исправляла мою речь. Удивленно приподнимая брови, она этим давала мне понять, что я говорю как цыганка, что моя речь груба или даже непристойна. Снова и снова я повторяла фразы, как лошадь трудный прыжок, до тех пор пока мне не удавалось найти нужные слова и интонацию.
— К счастью, многие знатные люди говорят как неграмотные батраки, — горько говорила леди Кларенс. — И лишь немногие из них умеют читать и писать лучше, чем вы. Но вам нужно продолжать учебу, Сара, вы делаете заметные успехи.
Я не могла не уважать ее. Что бы я ни делала и ни говорила, она оставалась невозмутимой. Какие бы ошибки я ни совершала — а часто я даже не понимала, что обижаю ее, — она не показывала своих чувств. Однажды вечером, после особо трудного дня, когда она старалась научить меня составлять букет и изящно расставлять цветы в вазах, я, не выдержав, взорвалась:
— Ах, леди Кларенс, это безнадежно. Вы мучаете и меня, и себя. Я никогда не научусь этому. Слишком поздно. Этим следовало заниматься, когда я училась ходить. Лучше я вернусь в Вайдекр и попрошу мистера Фортескью прислать ко мне ту пожилую женщину. Я устала до смерти, да и с вас тоже уже хватит.
— Никогда не говорите «до смерти» или «с вас хватит», — немедленно сказала она. — Нет, моя дорогая, я не устала от этого, более того, я считаю вас очень способной. Я совсем не собираюсь бросать ваши занятия. Мне хочется, чтобы мы продолжали их, и мне приятны ваши успехи.
— Но, леди Кларенс, — возразила я, — светский сезон начинается осенью, а я, конечно, не буду готова к этому времени.
Она изящно откинула голову на спинку стула. Цвета обивки удивительно гармонировали с ее глазами, словно были подобраны нарочно в тон. Возможно, так оно и было.
— Вы должны предоставить решение мне, — ответила она. — Я ввожу вас в этот новый мир, и вы должны доверять моему суждению. Я сама скажу вам, что для вас лучше и когда вы будете готовы.
— И что потом? — резко спросила я. — Потом, когда я буду готова и вы введете меня в общество? Что должно произойти после этого?
Леди Кларенс приподняла бровь и холодно посмотрела на меня.
— Вы будете развлекаться, — ответила она. — Вы — наследница значительного состояния. Вы введены в общество женщиной с безупречной репутацией, то есть мной, и сопровождает вас самый очаровательный молодой человек в Лондоне, будущий пэр, лорд Пери. Так что если вы хотите попасть в высшее общество, то, по-моему, вы достигнете исполнения желаний.
— А потом? — спросила я.
В ответ она послала мне холодную улыбку.
— Это уж решайте сами, дорогая. Большинство девушек принимают наилучшее из сделанных им предложений; конечно, часто родители помогают им своим советом, но у вас, к сожалению, родители умерли, а мистера Фортескью в тех кругах, куда я намереваюсь ввести вас, не принимают. Вы сами хозяйка своего положения. И даже если вы умудритесь влюбиться в конюха или грума, никто не посмеет запретить вам выйти за него замуж.
— Вам прекрасно известно, что со мной этого никогда не произойдет. — Мы пристально посмотрели друг на друга. — Для любви я не создана.
— Тогда я могу предложить вам брак по расчету, — сказала леди Кларенс. — Как только вы выйдете замуж, вы получите в руки контроль над своим имением и вам не придется больше обращаться с просьбой о деньгах к мистеру Фортескью. Вы будете управлять землей как захотите и сможете распрощаться со всеми этими похитителями чужих доходов. Вы сможете превратить Вайдекр в высокоприбыльное имение и жить, как вам заблагорассудится. Если вы к тому же выберете мужа, который не станет докучать вам, то вашему счастью можно будет только позавидовать.
Внезапно я все поняла.
— Перегрин! — воскликнула я, осененная догадкой.
Леди Кларенс даже не повела бровью.
— Перегрин, если угодно, или любой другой, по вашему выбору. Я, разумеется, не стану принуждать вас.
Мне потребовалось не так уж мало времени, чтобы разобраться, что же все-таки движет ее поступками. И я невольно отдала дань уважения ее искренности.
— Прошу прощения, — сказала я, — но я никогда не выйду замуж. Ни за Перегрина, ни за кого другого. Так что я готова сейчас же отправиться домой. Мистер Фортескью, как и обещал, найдет мне компаньонку. Вы были очень добры ко мне, леди Кларенс, благодарю вас.
Одним томным движением веера она вернула меня обратно в кресло.
— Я же объяснила, что все будет только так, как вы сами решите, — мягко сказала она. — Раз вы не хотите замуж за Пери, ради бога. Просто я предположила, что вы стремитесь поскорее взять в свои руки контроль за собственным имением, а если вы не поторопитесь выйти замуж, вам предстоит достаточно долгое и томительное ожидание — целых пять лет, Сара! Но выбор за вами. Вайдекр — ваш, что бы там ни случилось. И я буду счастлива обучить вас всему, что знаю, и представить ко двору.
Я опустила голову. Уже в который раз леди Кларенс покоряла меня великодушием и честностью, которые так легко приходят к тому, кто никогда не был голоден, чья судьба была легка. Как хотела бы я быть такой же щедрой!