…
Темно, хоть глаз выколи. По сторонам и впереди дальше пяти саженей ничего не видно. Слух — единственный ориентир. Листва хлещет по груди и лицу, под ногами то и дело хрустят толстые ветви, норовя повалить наземь. Каждый шаг может стать последним, ведь сзади погоня — три злобных твари, не меньше. Давненько Сетар так быстро не бегал.
Наконец, он разглядел Ярнею. Стоя спиной к дереву, она отмахивалась корягой от двух волков, а ее оружие лежало неподалеку, рядом с поверженными врагами. Еще совсем немного и… планы Сетара нарушила очередная ловушка из валежника. Падая, он все же ухитрился швырнуть топор к ногам воительницы.
Первый преследовавший его волк кинулся на уязвимую жертву и сразу получил по морде щитком. Второй же, побольше размером, увернулся и схватил его за плечо. Сетар, задыхаясь, крепко выругался, достал свободной рукой нож и насадил на него голову зверя. «А где же его кровь?» — подумал он, посмотрев на свой багровый рукав, и сознание стало уходить.
…
— Не засыпай, дружок! — Ярнея склонились над ним и хлестала по щекам. — Нас там потеряли.
— Эй-эй, прекрати! Я уже очнулся, — недовольно произнес Сетар и огляделся: на поле боя лежало уже полдюжины мертвых хищников. — Вижу, все в порядке. Но как ты потеряла топор, скажи на милость?
— Я не теряла! — теперь она уже дала ему настоящую пощечину, а затем выпрямилась и сердито продолжила: — Эти щенята при виде меня с топором разбегались, поджав хвост! Пришлось сменить оружие… Хватит смеяться!
— Хорошо-хорошо, — от смеха закололо в прокушенном плече. — А почему же ты на помощь не звала?
— Солдат Бури не зовет на помощь, — гордо ответила воительница, убирая с лица растрепанные локоны. — Он любезно принимает ее, когда она приходит. И хватит болтовни, вставай. Я не собираюсь тебя нести.
Сетар хотел осмотреть перебинтованную руку, но Ярнея не стала ждать, и он поспешил следом. Когда они вернулись, остальные бойцы уже прогнали стаю. Сейчас они стояли вокруг дрожащей Кителии и пытались ее успокоить.
— Что было? — бодро спросила Ярнея.
— Волки нас изрядно вымотали, — взял слово Онтао. — Уж думал, привет миру духов, но стая вдруг всем скопом отступила к горам. Будто нарочно отрезали нам дорогу назад. Хотя что тут волноваться — звери не умеют думать.
— Зато чертов вяз на редкость смышленый оказался — Кителию прихватил по рукам и ногам и не отпускал, — говорил Холвет, обнимавший девушку. — Но Камдоб треснул по нему пару раз — ветвистый демон сразу сообразил, что с нами лучше не шутить, и отпустил.
— Выходит, и на проклятые деревья расчета нам нет! — молвил Будор, не скрывая раздражения.
— Лес ни при чем, — возразил Ланво. — Этот вяз — страж Чащи. Древние поставили его на границе, — он подошел к стволу и показал замысловатые символы, выбитые на коре. — Думаю, следующего мы встретим разве что на другом конце долины. Хотя кто знает, что теперь ждет нас в ее глубинах. Никогда доселе не наблюдал, как страж пробуждается.
Путники приходили в себя после пережитого. Сердца их бились еще быстро, замедляя время, и они взирали друг на друга: кто задумчиво, кто хмуро, кто с довольным видом. Сетар же оглядел поле битвы и сказал:
— Странно все это. Не к таким врагам мы привыкли.
— А мне понравились, — кровожадно молвил Колотун. — Зверь — враг даже более уважаемый. Мой молот изголодался по победам над достойным противником.
— Боюсь, он остался голоден, — сказал дружинник и в ответ на недоумение Камдоба добавил: — Огляди поляну и сосчитай его жертв.
Воины стали смотреть по сторонам в изумлении: вместе с живыми волками в темноте растворились и тела их убитых сородичей, будто и не было никакой битвы вовсе. А кони спокойно стояли на привязи.
Третийские солдаты любят обсуждать сражение по горячим следам, но не в этот раз: всем было не по себе. Путники наспех приготовили лагерь к ночевке и решили с этого дня всегда оставлять двоих часовых.
* * *
«Беру свои мысли обратно, легкой прогулки у нас не получилось. Я уже жалею, что все это затеял, да и на лицах спутников нередко вижу недовольство. Но кого им винить? Никто насильно в горы за шкирку не тащил. Как и я, они не ожидали сложностей в дороге и уж точно не верили в сказки о Волчьих перевалах.
Кто бы мог подумать, здесь и впрямь царит какая-то чертовщина. Вяз с живыми ветками, звери-призраки, что выскакивают из непроглядного леса и растворяются в темноте бесследно — то ли еще будет. Ведь идет всего пятый день, и каждый следующий тянется все дольше. Может, я просто отвык от длительных походов?
Нет времени для тяжких дум. Волки поджимают с севера, постоянно огрызаются и гонят к востоку, сбивая с южного курса. Они словно стремятся быстрее выгнать чужаков со своих угодий. По крайней мере в этом наши желания совпадают.
Но наемники наши — солдаты бывалые и страха не выказывают. Обстановка у нас скорее боевая. А ведун даже оживился и будто доволен, как волхв, чье зловещее предзнаменование исполнилось.
Что же я? Стыдно признаться, но о Делии я почти не вспоминаю. Может, оно сейчас и к лучшему — нужна сосредоточенность на переходе, как на выполнении задания. Хотя это непросто, когда рядом с тобой Ярнея. В разговоре, в жестах, в бою она пышет страстью и волей-неволей влечет к себе. Я спрашивал у Онтао, как она решилась путешествовать с пятью мужчинами. «Мы не только равноправны, — отвечал он. — Мы друзья, а это поважнее мимолетной страсти. И опираясь на ее крепкое плечо, я думаю о дружеской опоре, а не женской ласке. Впрочем, сама она в опоре едва ли нуждается. Однажды мы сопровождали в столицу придворного, члена королевской стражи, и в дороге он начал проявлять к ней чрезмерный интерес. До столицы парень живым не доехал». Вот это я понимаю! Люблю таких женщин — по-солдатски, конечно. По-солдатски можно… Почему она подходит всякий раз, как я о ней пишу?»
— Что ты снова малюешь в своей книжонке? — игриво молвила Ярнея. — Разок бы показал.
— С годами понимаешь, что кое-чему нужно давать выход, — отвечал Сетар, тяжело поднимаясь с земли. — Но других людей впутывать не обязательно.
Воительница стала ему ближе, чем остальные, но обычно разговор с ней как-то не клеился. Вот и сейчас они встали на пригорке, глядя на течение ручья в овраге, и снова молчали.
— Ты прекрасно… держишься в таком положении, — сказал он наконец. — Твоя бодрость в походе поддерживает дух братьев, а ярость в бою поистине их воодушевляет. Ты когда-нибудь возглавляла отряд? Даже для третийской женщины это редкость.
— Ой, да ладно тебе, — дева в смущении опустила голову и толкнула его бедром. — Сам, вон, болтаешь как начальник. Нет, все проще: у меня было двое младших братьев, потому и осталась привычка служить примером даже мужикам. Если хочешь знать, я до армии даже от разговоров солдатских нос воротила. Но в наших землях в женщине не видят равную, покуда она не может за себя постоять. Жизнь заставила, потом и сама ко всему привыкла. А те чувства, когда в ожесточенной схватке бьешься бок о бок с соратниками… они ни с чем не сравнимы, даже писарь должен об этом знать.
— Стало быть, и братья твои ходили под знаменами Ярости? Что с ними стало?
— Пять лет тому назад ушли с патрулем на границу с Пустыней Кричащих голосов и не вернулись, — Сетар впервые уловил грусть в ее голосе. — Хорошо, что не вернулись. Ты же знаешь, как поступают в нашей стране с теми, кого отпустил Туманный край. Слышно, будто многие сохраняют там рассудок, но из-за наших законов ищут пристанище в другом месте. Я верила, что с братьями все в порядке, и искала их… Я старалась и долго искала! Но не нашла. На службе нашему чертовому совету, ясное дело, оставаться уже не могла, и с тех пор и путешествую с этим сбродом, — Ярнея ухмыльнулась и глянула в сторону друзей.
Сетар сохранил более теплые воспоминания об армии и не мог не вступиться за Совет Вожаков:
— Вот оно что: грозная воительница Бури — еще и любящая сестра. Уверена, что судишь справедливо? Ты тоже должна знать, какие беды в свое время принесли люди с затуманенным разумом, и закон возник неспроста.
— Всех надо убивать, так ты думаешь?! — Ярнея резко повернулась к нему, и в глазах ее пылал испепеляющий огонь. — Конечно, так легче и надежней — что значат две жалкие жизни! Такие мерзкие, как ты, и становятся вожаками!
Она хотела уйти прочь, но не смогла. Оказалось, они уже некоторое время держали друг друга за руки, и теперь Сетар ее не пускал. Ярнея легко бы вырвалась при желании, однако не стала, а лишь продолжала, тяжело дыша, сжигать его гневным взглядом: с обидой, нежели с презрением.
— Я совсем так не думаю, — спокойно сказал он.
Дева внезапно остыла, покачала головой, словно себе в упрек, и рассмеялась. Конечно, она умела быстро менять обличья, но это было чересчур.
— Не знаю, что на меня нашло, — говорила она с извиняющейся улыбкой. — С этим местом явно что-то не так.