Почти не испытывал.
Все-таки он сильно изменился в последние месяцы.
Прошло минут пять; стряхнув наконец оцепенение, Ник обернулся и позвал:
- Криста!
Девушка помахала ему рукой с ветви здоровенной шавоши, с высоты добрых, наверное, тридцати метров.
- Иди ко мне! - позвала она негромко, но Ник ее, естественно, слышал так же ясно, как если бы она находилась совсем рядом.
Он зажмурился и побежал. Все быстрее и быстрее. На десятом или одиннадцатом шаге Ник неуверенно оторвался от земли, между лопатками под тоненькой линялой майкой набухли два тугих кома, а потом на свободу вырвалось еле различимое в свете дня мельтешение чего-то эфемерного и полупрозрачного, словно у Ника вдруг отросли стрекозиные крылья, и трепетали сейчас за спиной, и трепетали, вознося его все выше и выше.
Уже на ветви шавоши он на секунду обернулся, мельком взглянул на темное пятно посреди лужайки, потом на низкие тучи, в которых скрылся бот с крейсера "Калахари", а потом сгреб Кристу в объятия и радостно прошептал ей в самое ухо:
- Доброе утро!