Его приговорили к ссылке. Спустя шесть недель,
уже в январе, его разбудил ночью тюремный надзирательизаперводворе
вместе с другими заключенными - их было свыше четырехсот. Черезчасэтот
первый арестантский этап былнаправленвплавучуютюрьмуидальшев
ссылку,закованныйвручныекандалыисопровождаемыйдвумярядами
жандармов с заряженными ружьями.ОниперешличерезАустерлицкиймост,
миновали линию бульваров и добрались до Гаврскоговокзала.Былавеселая
карнавальная ночь; окна ресторанов на бульварах сияли огнями; подлеулицы
Вивьен, в том самом месте, гдеемустехпорвсегдавиделасьубитая
незнакомка, чей образ он унес с собой, Флоранзаметилвглубинекареты
женщин в полумасках, с обнаженными плечами, услышал смеющиеся голоса; дамы
сердились, что проезд закрыт, и брезгливо отворачивались от"каторжников,
которым, право же, конца нет". По дороге от Парижа до Гавра заключенные не
получили ни куска хлеба,нистаканаводы:имзабыливыдатьнакануне
отъезда их паек. Они поели только через тридцатьшестьчасов,когдаих
запихнули в трюм фрегата "Канада".
Да, голод был с ним неразлучен. Флоран перебирал свои воспоминания и не
припомнил ни одного часа, когда бы ему не хотелось есть. Он высох, желудок
его сузился, от Флорана остались только кожа дакости.Ивотонвновь
видитПариж-откормленный,великолепный,заваленныйпищейв
предрассветном мраке; он въехал в этот город на ложе из овощей; он метался
здесь среди неизведанных дебрей жратвы,котораякишелавокруг,которая
искушала его. Итак, веселая ночь карнаваладлиласьсемьлет!Онснова
виделпередсобойсияющиеокнанабульварах,хохочущихженщин,
город-чревоугодник, покинутый в ту далекую январскую ночь; и ему казалось,
что все это разрослось, расцвело пышным цветом в грандиозности рынка,чье
исполинское дыхание, затрудненное от непереваренной вчерашней пищи, он уже
различал.
Матушка Шантмес решилась купить двенадцать пучков репы. Она собралаих
в передник на животе, отчего ее округлый стан еще большеокруглился;так
она и стояла, продолжая что-то говорить своим тягучим голосом.Когдаона
ушла, г-жа Франсуа, снова усевшись рядом с Флораном, сказала:
- Бедная матушка Шантмес, ей ведь не меньше семидесяти двух. Я была еще
девчонкой, а она уже покупала репу у моего отца. И притом ни душиродных,
только какая-то шлюшка, которую она подобрала невестьгдеикотораяее
изводит... Вот так онаиперебивается,торгуетпомелочам,покаеще
зарабатывает свои сорок су в день...Ужя-тонемоглабыцелыйдень
торчать на тротуаре в этом чертовом Париже.Былабыунеехотьродня
какая-нибудь.
Флоран не отзывался; она спросила:
- У вас, наверное, семья в Париже?
Он как будто не расслышал вопроса. В нем проснулось недоверие. Голова у
него была полна рассказов о полиции, о шпиках,подстерегающихнакаждом
углу, о женщинах, которые выдают тайны, выведанные у бедных,преследуемых
людей.