Рэй Брэдбери Страшная авария в понедельник на той неделе
Ray Bradbury
The Great Collision on Monday Last
© Е. Доброхотова, 2016
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2016
* * *Человек ввалился в заведение Хибера Финна и застыл в открытых дверях, осоловело глядя перед собой. Весь в крови, он с трудом держался на ногах и стонал так, что у собравшихся по спине побежали мурашки.
Некоторое время слышалось только, как лопаются пузырьки пены в кружках; все лица были обращены к незнакомцу – чьи-то бледные, чьи-то румяные, чьи-то в паутине вздувшихся красных прожилок. На каждом лице дрогнуло веко.
Мужчина стоял, шатаясь, – глаза широко раскрыты, губы дрожат.
Присутствующие сжали кулаки. «Ну! – молча кричали они. – Давай же! Говори!»
Незнакомец сильно подался вперед.
– Авария! – прошептал он. – Авария на дороге!
Тут колени его подогнулись, и он рухнул на пол.
– Авария!
Человек десять кинулись к бесчувственному телу.
– Келли! – Голос Хибера Финна перекрыл все остальные. – Давай к дороге. И поосторожнее там с ранеными. Полегонечку. Джо, беги за доктором.
– Погоди! – раздался негромкий голос.
Из-за отдельной стойки в темном закутке бара, где удобнее всего предаваться философским раздумьям, темноволосый мужчина щурился на толпу.
– Доктор! – воскликнул Хибер Финн. – Это вы!
Доктор и с ним еще несколько человек поспешно удалились в темноту.
– Авария… – Угол рта у лежавшего на полу задергался.
– Осторожней, ребята.
Хибер Финн и двое других уложили пострадавшего на стойку бара. Он лежал на наборном филенчатом дереве, красивый, как покойник, и в толстом зеркальном стекле двоилось отражение беды.
На ступенях толпа замерла в смятении: казалось, океан в сумерках затопил Ирландию, и теперь они окружены со всех сторон. Огромные волны тумана скрыли луну и звезды. Моргая и чертыхаясь, люди один за другим ныряли с крыльца и пропадали в глубине.
За их спиной, в ярко освещенном дверном проеме, остался стоять молодой мужчина. На ирландца он был не похож: волосы не рыжие, лицо не бледное, не мрачный, но и не веселый – вы могли бы принять его за американца. И не ошиблись бы. А зная это, вы бы сразу догадались, почему он ни во что не вмешивается: боится нарушить незнакомый ему сельский ритуал. С первого дня в Ирландии он не мог отделаться от чувства, что живет на сцене, где ему, не знающему роли, остается только таращиться на действующих лиц.
– Странно, – неуверенно возразил он, – я не слышал шума машин.
– Разумеется, – чуть ли не с гордостью отвечал старик, который из-за артрита не мог продвинуться дальше первой ступеньки и топтался на ней, что-то крича в белые глубины, поглотившие его приятелей. – Поищите на перекрестке, ребята! Там чаще всего сталкиваются!
– Перекресток! – Со всех сторон застучали шаги.
– И шума аварии я тоже не слышал, – настаивал американец.
Старик презрительно фыркнул:
– У нас не услышишь грохота, скрежета и лязга. Но если охота посмотреть – сходите туда. Только не бегите. Такая темень, черт ногу сломит! Еще, чего доброго, налетите сослепу на Келли – вечно он несется как очумелый. Или прямехонько на Фини наткнетесь – этот так надерется, что дороги не разбирает, куда уж там пешеходов. Фонарь есть? Он вам не поможет, а все равно возьмите. Ступайте же, слышите?
Американец с трудом отыскал в тумане автомобиль, достал фонарик и погрузился в ночь за пивной. Он шел на стук башмаков и голоса. За сотню ярдов, в вечности, переговаривались сиплым шепотом:
– Полегче!
– Тьфу, пропасть…
– Осторожно, не тряси его!
Американца отбросило в сторону напором людей, которые внезапно вынырнули из тумана, неся над головами бесчувственное тело. Он успел различить бледное, залитое кровью лицо, потом кто-то наклонил его фонарик вниз.
Ведомый инстинктом, катафалк устремился на желтый свет кабачка, в привычную неколебимую гавань.
Дальше маячили тени и слышался необъяснимый стрекот.
– Кто там? – крикнул американец.
– Машины несем, – просипел кто-то. – Авария как-никак.
Фонарик высветил идущих. Американец вздрогнул. В следующую секунду кончилась батарейка.
Однако он успел различить пару рослых деревенских парней, без усилия несущих под мышкой два древних черных велосипеда.
– Как?.. – промолвил американец.
Но парни уже прошли, унося с собой машины без передних и задних фар. Туман поглотил их. Американец стоял один на пустой дороге, держа бесполезный фонарь.
К тому времени как он открыл дверь заведения, оба «тела» уже лежали на стойке бара.
– Тела на стойке, – сообщил старик, оборачиваясь к американцу.
Толпа сгрудилась вокруг не ради выпивки, однако она не давала пройти врачу – ему пришлось бочком протискиваться от одной жертвы ночной езды без фар к другой.
– Первый – Пэт Нолан, – шептал старик. – Временно не работающий. Другой – мистер Пиви из Мэйнута, торговля сигаретами и леденцами. – Он повысил голос: – Мертвы, доктор?
– Нельзя чуть-чуть помолчать? – Доктор напоминал скульптора, которому никак не удается враз завершить композицию из двух полномасштабных мраморных фигур. – Положите одного пострадавшего на пол.
– На пол – верная смерть, – сказал Хибер Финн. – Простудится как пить дать. Лучше пусть лежит здесь, где мы надышали.
– Но, – тихо и смущенно спросил американец, – я в жизни не слышал о таких авариях. Вы уверены, что там не было машин? Только эти двое на велосипедах?
– Только?! – проорал старик. – Да на велосипеде, если приналечь, развиваешь скорость до шестидесяти километров в час, а под горку, да на длинном спуске, все девяносто, если не девяносто пять! Вот они и неслись, без передних и задних фар…
– Разве это не запрещено законом?
– К чертям законы! Пусть правительство не лезет в нашу жизнь!.. Так эти двое несутся, без фар, из одного города в другой, словно за ними черти гонятся! Навстречу, но по одной стороне дороги. Нам говорят, всегда езди по другой стороне, против движения, так безопасней. Вот и глядите, что выходит из этих постановлений. Люди гибнут! Как? Не понятно, что ли? Один помнил про правило, другой – нет. Лучше б уж там, наверху, молчали! А теперь эти двое лежат рядком и вот-вот отправятся на тот свет.
– На тот свет? – Американец вздрогнул.
– А вы подумайте! Два здоровенных лба мчат сломя голову, один из Килкока в Мэйнут, другой из Мэйнута в Килкок. И что между ними? Туман! Только туман отделяет их от столкновения. И когда они врезаются друг в друга на перекрестке, происходит что в кегельбане. Бах! Кегли летят! Вот и они, болезные, взлетают футов на девять, крутятся в воздухе, голова к голове, как закадычные дружки, велосипеды сцепились, словно мартовские коты. Ну и падают, ясное дело, лежат, ждут, пока за ними придет Косая.
– Но ведь они не…
– Думаете? В прошлом году не было в Свободной Стране ночи, чтобы хоть кто-нибудь не отдал богу душу после проклятой аварии!
– Вы хотите сказать, более трехсот ирландских велосипедистов в год погибают от столкновений?
– Святая правда.
– Я никогда не езжу ночью на велосипеде. – Хибер Финн смотрел на тело. – Только хожу.
– Ну так чертовы велосипедисты на тебя наезжают! – вскричал старик. – На колесах или пешком, все равно какой-то богом ушибленный гонит тебе навстречу. Да они переедут насмерть, «здрасьте» не скажут. О, я видел, как смелые люди гибли, оставались без рук, без ног или хуже, да еще потом год жаловались на головную боль. – Старик дрожал, глаза его были прикрыты. – Можно подумать, человеку не дано управлять таким сложным механизмом.
– Триста смертей в год, – ошалело повторил американец.
– Это еще без «легкораненых»! Их, почитай, тыща в неделю будет. Чертыхнется, забросит велосипед в туман, оформит пенсию и доживает свой век калекой.
– Что же мы разговариваем? – Американец беспомощно указал на простертые тела. – Здесь есть больница?
– В безлунную ночь, – продолжал Хибер Финн, – лучше идти полями, а дороги – ну их вообще к лукавому! Только благодаря этому правилу я дожил до пятого десятка.
– А-а… – Один из раненых шевельнулся.
Доктор, почувствовав, что слишком долго держит собравшихся в напряжении и они уже начали отвлекаться, вернул ситуации накал – резко выпрямился и произнес:
– Ну!
Все разговоры смолкли.
– Вот у этого малого… – врач показал, – синяки, порезы, страшная боль в спине на ближайшие две недели. А вот у этого… – Он состроил гримасу и уставился на второго велосипедиста – тот был бледен, черты заострились; складывалось впечатление, что пора бежать за попом. – Сотрясение мозга.
– Сотрясение! – пронеслось над стойкой, и вновь наступило молчание.
– Его можно спасти, если немедленно доставить в мэйнутскую клинику. Кто готов отвезти?
Все как один повернулись к американцу. Тот почувствовал, как превращается из стороннего наблюдателя в главного участника ритуала, и покраснел, вспомнив, что у дверей припаркованы семнадцать велосипедов и только один автомобиль. Он торопливо кивнул.