Графъ взялъ со стола карандашъ, и записалъ на бумажкѣ.
— Даю вамъ три дня на сборы. А потомъ отправляйтесь съ Богомъ! пропѣлъ онъ, — о васъ въ Оренбургъ уже писано, я вамъ сказалъ. Я велю полиціи наблюсти чтобы вы черезъ три дня выѣхали!
Гундуровъ поднялъ глаза.
— Я говорилъ вамъ, графъ, что у меня тетушка; она меня воспитала замѣсто матери… Я не могу не повидаться съ нею; она осталась въ деревнѣ… позвольте мнѣ (какъ странно, обидно Зазвучало въ его ушахъ это произнесенное имъ сейчасъ слово «позвольте») съѣздить къ ней!
— Совсѣмъ не нужно вамъ самимъ! Тетушка ваша можетъ сюда пріѣхать; напишите ей!
— Но на это пройдетъ двое сутокъ, пока она получитъ извѣщеніе, пока пріѣдетъ! Я не успѣю переговорить…
— Въ сутки можно обо всемъ переговорить, пропѣлъ графъ, не допускавшій чтобы могло найтись какое-либо возраженіе тому что въ головѣ его было уже разъ рѣшено и подписано.
Гундуровъ хотѣлъ что-то сказать, но старецъ не далъ ему на это времени. Онъ всталъ и поклонился.
— Я вамъ все сказалъ, Прощайте!.. Поѣзжайте на Нижній! Тамъ теперь по Волгѣ пароходы внизъ ходятъ! уже совсѣмъ добродушно говорилъ онъ черезъ мигъ, идя къ двери вслѣдъ за уходившимъ героемъ нашимъ.
— Акулинъ! крикнулъ онъ, высовывая лысину свою въ красную гостиную.
Исправникъ, стоявшій тамъ въ ожиданіи у окна, понесся стремглавъ на этотъ зовъ.
— О какихъ это государственныхъ тайнахъ толковали вы съ нимъ такъ долго? прохрипѣлъ Чесминъ, подымаясь съ дивана на встрѣчу Гундурову.
Тотъ остановился, взглянулъ растерянно на вопрошавшаго, и проговорилъ мгновенно блеснувъ глазами:
— Меня ссылаютъ!..
— Куда? И брови майора отъ удивленія приподнялись чуть не поверхъ лба.
— Въ Оренбургъ на службу…
— За что!
Гундуровъ руками развелъ.
— Ничего не понялъ!.. Про мои славянофильскія мнѣнія говорилъ… про то что я будто «кричалъ» когда мнѣ отказали въ Петербургѣ въ заграничномъ паспортѣ… Но послѣ этого отказа я цѣлые полгода прожилъ тамъ, и никто ко мнѣ не придирался, а мнѣнія мои тѣ же самыя которыя съ дозволенія цензуры печатаются въ Москвитянинѣ въ Бесѣдѣ… Словомъ, придрались чтобы сдѣлать со мною нѣчто совершенно невозможное, не слыханное!
— И не то совсѣмъ! промычалъ майоръ, внимательно выслушавъ и глядя на него изподлобья, — онъ у насъ въ этомъ отношеніи либералъ, за такой вздоръ не преслѣдуетъ… Не отсюда это вышло! пояснилъ Чесминъ, кивая на кабинетъ.
— Онъ мнѣ говорилъ что получилъ что-то изъ Петербурга, вспомнилъ Сергѣй.
— Ну вотъ!.. Тамъ и ищите! произнесъ многозначительно «плешандасъ».
— Но отчего же, разсуждалъ Гундуровъ, — меня тамъ не думали преслѣдовать, а теперь здѣсь…
— А зачѣмъ вы Гамлета такъ хорошо играете! помолчавъ и подымая на него еще разъ глаза, пропустилъ вполголоса тотъ. — А впрочемъ знаете что, примолвилъ онъ, подумавъ, — разчетъ плохой: долго васъ тамъ держать нельзя, а вернетесь вы — герой!
— А пока — изгнанникъ! выговорилъ съ неудержимою горечью Сергѣй.
— Счастливецъ, и теперь болѣе чѣмъ когда-нибудь… Повѣрьте, я понимаю! отвѣтилъ Чесминъ съ глубокимъ вздохомъ, и повалившись снова на диванъ воздѣлъ нѣжно очи свои къ потолку.
«Изгнанникъ» поглядѣлъ на него съ невольнымъ изумленіемъ, но охваченный вновь сознаніемъ «павшаго на него удара», поспѣшно вышелъ изъ комнаты, забывъ и проститься съ чувствительнымъ и милѣйшимъ майоромъ.
XXXIV
Ашанинъ, пріѣхавшій съ Гундуровымъ въ домъ московскаго правителя и ожидавшій въ швейцарской окончанія его «объясненія», выскочилъ оттуда въ сѣни, увидавъ быстро проходившаго по нимъ ко крыльцу пріятеля.
— Ну, что? съ жаднымъ любопытствомъ спросилъ онъ… И самъ весь перемѣнился въ лицѣ, взглядѣвшись въ лицо его…
— Потомъ, потомъ! глухо только проговорилъ тотъ, — поѣдемъ скорѣе!
Они садились на извощика, какъ изъ дверей дома выбѣжалъ весь запыхавшись толстый Елпидифоръ, и кинулся къ нимъ.
— Позвольте узнать, Сергѣй Михайлычъ, куда вы намѣреваетесь ѣхать въ настоящую минуту?
— А вамъ это очень любопытно? иронически вскрикнулъ въ отвѣтъ Ашанинъ.
— Я не изъ любопытства, а по долгу-съ, позвольте вамъ замѣтить! отрѣзалъ ему на это въ свою очередь Акулинъ.
— Я въ себѣ домой, сказалъ насколько могъ хладнокровнѣе Гундуровъ, — а гдѣ, это вы знаете, такъ какъ доѣзжали туда сегодня утромъ вслѣдъ за нами. Трогай, любезный! молвилъ онъ извощику.
Онъ молчалъ во все время пути. Молчалъ и его пріятель, какъ ни ныли въ немъ безпокойство и любопытство; онъ понималъ что вышло что-то очень серіозное, о чемъ не объясняться же тутъ, за спиной извощика.
Они пріѣхали, вошли въ гостиную. Гундуровъ какъ бы безсильно опустился въ большое кресло у окна, и оставался такъ съ минуту недвижимъ, но поднялъ затѣмъ вдругъ голову, и сказавъ: «а теперь слушай!» передалъ все Ашанину.
Тотъ слушалъ, поперемѣнно то блѣднѣя, то краснѣя, сверкая своими большими черными глазами и прерывая разказъ восклицаніями глубокаго негодованія, вырывавшимися у него противъ воли изъ горла:
— Вѣдь это чортъ знаетъ что такое, вѣдь этому повѣрить нельзя! Нашъ старецъ совсѣмъ съ ума спятилъ!
Гундуровъ закончилъ разговоромъ своимъ съ Чесминымъ.
— Ну вотъ, это такъ! вскликнулъ тутъ же красавецъ, — это изъ Петербурга идетъ, несомнѣнно! А паша нашъ только… Послушай, Сережа, перебилъ онъ себя, — вѣдь это отпарировать можно, передѣлать! Надъ нимъ барыни его всевластны; я сейчасъ поскачу къ нимъ въ Покровское, подыму ихъ, возмущу, разкажу какой ты актеръ превосходный, а тебя ссылать хотятъ… Какъ подымутся онѣ на него ополченіемъ…
— Нѣтъ, голубчикъ, остановилъ его Сергѣй, — къ барынямъ его ѣхать я тебя не уполномочиваю, а коли ты не усталъ, поѣзжай не теряя времени въ Сашино извѣстить обо всемъ и привезти сюда тетушку. Самому мнѣ туда ѣхать, какъ видишь, не позволяютъ… а черезъ три дня мнѣ надо выѣхать… въ Оренбургъ…
— Да, да, ты правъ, Софью Ивановну прежде всего надо! Я сейчасъ въ путь!.. Сережа, а княжна!.. вырвалось у Ашанина.
Гундуровъ безъ словъ закрылъ себѣ лицо руками…
— Ахъ ты мой бѣдный, бѣдный! воскликнулъ Ашанинъ съ полными, слезъ глазами. — Да это не можетъ быть, я не вѣрю, все это устроится! прервалъ онъ себя еще разъ. — Вѣдь вотъ, какъ нарочно, князя Ларіона нѣтъ! Онъ бы ужь конечно нашелъ средство помѣшать этому. Отсутствіемъ его видимо и воспользовались… Но теперь нѣкогда объ этомъ говорить… И онъ выбѣжалъ въ переднюю.
Черезъ часъ времени онъ скакалъ въ коляскѣ Гундурова по Московско-Курскому шоссе, давая по рублю на водку ямщикамъ, которые и мчали его «по-курьерски» въ волнахъ удушающей пыли палящаго лѣтняго дня.
Онъ въ осьмомъ часу вечера былъ уже въ Сашинѣ.
— Вы одни! Что случилось? было первымъ словомъ Софьи. Ивановны, вышедшей на крыльцо при первомъ донесшемся до нея звукѣ его колокольчика.
— Пойдемте къ вамъ, я вамъ все разкажу, отвѣтилъ онъ.
Она увела его къ себѣ въ комнату, заперла дверь и спокойно промолвила, сдерживая нервную дрожь которая всю пронимала ее:
— Говорите! Что съ Сережей?
— Нѣчто противъ чего надо скорѣе дѣйствовать
Она выслушала его разказъ все такъ же спокойно, вперивъ въ него неподвижно глаза, и ни единымъ мускуломъ лица своего не изобличая того что происходило въ душѣ ея. Особенность характера Софьи Ивановны сказывалась здѣсь еще разъ: она волновалась пока неслышная еще гроза только чуялась ею въ воздухѣ,- но «громъ ударилъ», и она снова обрѣтала всю свою твердость, всю силу духа для борьбы съ «несчастіемъ»…
— Какъ онъ это принялъ? спросила она когда Ашанинъ кончилъ.
— Онъ бодръ… пока… Раненые, говорятъ, въ первую минуту никогда не чувствуютъ всей боли своей раны, примолвилъ печально пріятель Гундурова.
— Не даромъ говорило мнѣ предчувствіе, проговорила тихо Софья Ивановна, — какъ только пріѣхалъ этотъ исправникъ… Вы казались мнѣ тогда правы объясняя это просто и въ добромъ смыслѣ, и я все время старалась себя успокоить… Но я тогда же говорила, я знала — у насъ все возможно… Ссылка Сережи — это басня Волка и Ягненка. Привязались теперь къ тому что онъ въ Петербургѣ, послѣ отказа ему въ паспортѣ, могъ сказать неосторожнаго… рѣзкаго, пожалуй; онъ горячъ, не спорю, но принимать противъ него такія мѣры.
Она встала вдругъ съ кресла.
— Но все это пустыя слова! Надо ѣхать!
— Я предложилъ Сережѣ…. началъ и не кончилъ Ашанинъ.
— Что предлагали?
Онъ передалъ о намѣреніи своемъ ѣхать въ подмосковную графа, «ополчить» на него его «барынь» и добиться чрезъ, нихъ отмѣны его распоряженія относительно Гуцдурова.