— Я тоже, — поддержал ее Клаус. — Мы с Вайолет подумываем о юридической карьере, нам эти книги кажутся захватывающими.
— Ну хорошо, — сказала судья Штраус, — но Солнышку-то вряд ли они так интересны. Может, она не против помочь мне в саду.
— Уипи! — крикнула Солнышко, что означало «Да, я предпочитаю возиться в саду, а не сидеть и смотреть, как мои старшие маются над скучными книжками!»
— Хорошо, только, пожалуйста, последите, чтобы она не наелась земли. — Клаус передал Солнышко судье.
— Конечно послежу, — пообещала судья Штраус. — Совершенно ни к чему, чтобы она заболела перед спектаклем.
Вайолет с Клаусом переглянулись.
— Вас так волнует предстоящий спектакль? — робко спросила Вайолет.
Лицо судьи Штраус просияло.
— О да. Мне всегда хотелось играть на сцене, еще с той поры, как я была совсем девочкой. И вот сейчас, благодаря Графу Олафу, я получила возможность исполнить свою мечту. А вас разве не волнует, что вы станете частичкой театра?
— Да, наверное, — ответила Вайолет.
— Ну разумеется. — И судья Штраус с сияющими глазами и с Солнышком на руках покинула библиотеку, а Клаус и Вайолет со вздохом поглядели друг на друга.
— Она помешана на театре, — проговорил Клаус, — она ни за что не поверит, будто Граф Олаф замышляет что-то дурное.
— Она в любом случае нам не поможет, — мрачно заметила Вайолет. — Она ведь судья, начнет вроде мистера По твердить про родительское право.
— Значит, обязательно надо найти юридическую причину, чтобы представление не состоялось, — решительно заявил Клаус. — Нашла ты что-нибудь в своей книге?
— Ничего полезного. — Вайолет взглянула на клочок бумаги, на котором делала заметки. — Пятьдесят лет назад одна женщина оставила огромную сумму денег своей ручной кунице, а трем сыновьям — ничего. Сыновья, чтобы деньги достались им, пытались доказать, что мать была не в своем уме.
— И чем кончилось дело? — поинтересовался Клаус.
— Кажется, куница сдохла, но я не вполне уверена. Надо посмотреть в словаре значение некоторых слов.
— Вряд ли это имеет отношение к нам, — заметил Клаус.
— А может, Граф Олаф хочет доказать, что это мы не в своем уме, и таким образом получить деньги? — высказала предположение Вайолет.
— Но зачем для доказательства этого надо заставлять нас играть в «Удивительной свадьбе»?
— Не знаю, — призналась Вайолет. — Я зашла в тупик. А ты что нашел?
— Примерно во времена твоей женщины с куницей, — Клаус перелистывал толстенную книгу, — группа актеров играла в постановке шекспировского «Макбета», и все актеры были без костюмов.
Вайолет покраснела:
— Ты хочешь сказать — они были голые? На сцене?
— Совсем недолго. — Клаус улыбнулся. — Явилась полиция и прекратила представление. Но это тоже нам мало может помочь. Просто интересно почитать.
Вайолет вздохнула:
— А может, Граф Олаф ничего такого не замышляет? Играть в его пьесе мне неохота, но, возможно, мы с тобой зря волнуемся? А вдруг Граф Олаф в самом деле пытается приучить нас к дому?
— Как ты можешь так говорить? — возмутился Клаус. — Ведь он ударил меня по лицу!
— Но каким образом он захватит наше состояние, если просто возьмет нас играть в спектакле? — сказала Вайолет. — У меня глаза уже устали читать книги, все равно толку никакого. Я иду помогать судье Штраус в саду.
Клаус смотрел вслед сестре, и им овладевало чувство безнадежности. До спектакля остались считанные дни, а он до сих пор не разгадал замыслов Графа Олаф а и тем более не придумал, как ему помешать.
До сих пор Клаус был убежден, что если будешь читать много книг, то сумеешь разрешить любую проблему. Сейчас он не так был в этом уверен.
— Эй, вы! — раздался голос у двери и разом вывел Клауса из задумчивости.