Чернявый малыш взволнованно наблюдал за этой выставкой песьих экстерьеров и требовал от знойной матери с кудрями, кольцами и сигаретой купить собаку — сейчас! Такую же, как у Владика из их группы, или у соседской Наташи. Мама, огрызаясь, сдавалась.
Я плюхнулся на скамейку, нашарил пачку сигарет, а вот зажигалка никак не находилась. Ну да, ведь в доме побывал Клуб. Я было сунулся попросить огонька у прохожего, да вовремя заметил кипу. Пришлось перебраться к знойной маме и прикурить от ее сигареты.
Ценю женщин с ухоженными руками, хотя лак был нагловат, зато в тон помаде. Заговорил. Отвечая, она жестикулировала, сигарета, как жало змейки, нацеливалась то в мой глаз, то проплывала у волос, то выжидала почти у губ.
Восток, одним словом. Жестикулировала она все время, золото украшений тихо позвякивало, голос оказался как раз то, что надо — низкий, хрипловатый.
Может быть, слегка раздражали ее специфические восточные «аины», [19] напоминающие ашкеназийскому уху позывы на рвоту, да черт с ними.
Короче, напросился я на чашку кофе по-турецки, что подразумевало, как минимум, временное отсутствие мужа. Ребенок остался в песочнице — одно из преимуществ Маалухи — дети здесь растут на улицах без родительского надзора. Каких-нибудь десяти метров не хватило для приятного завершения этого позднего утра. Метастаз ленкиного Клуба с радостным воплем: «Я заблудился!» метнулся к нам из-под арки. Смуглянка моя инстинктивно шарахнулась от большого мальчика с совочком — Умница был в пляжных шортах и с утренней лопатой, хорошо, хоть без погребального пакета.
— Боря! — сказал он плаксивым траурным голосом, беспардонно упершись взглядом в обтянутые «тайцами» ноги моей спутницы. — А кто эта прекрасная креолка? Твой агент-информатор? Что ты успел узнать?
Я не стал отказываться от подброшенной Умницей версии. Все-таки он был очень болтлив.
— Вот и замечательно! — обрадовался Умница. — Тебе такие уже, наверное, приелись. А для меня — экзотика! Так что познакомь нас, раз у вас все равно служебные отношения.
— Умница, — взмолился я, — отвали! Ты мне мешаешь!
Умница укоризненно посмотрел на меня, как кот, вынужденный воровать мясо, потому что добром хозяин не дает, и перешел на иврит. Он поведал трогательную историю о банке из-под кофе, полной окурков, которую скот-хозяин даже не считает нужным выбросить, заставляя этим заниматься жену — прекрасную, кстати, тонкую, умную и очень-очень красивую женщину…
В результате мы попили кофе втроем, Умница декламировал какие-то газели и диваны в подлиннике, хозяйка внимала и восхищалась его багдадским произношением, а я сидел, как у телевизора, не переключающегося с арабского канала. Когда я увидел в зеркале, что лицо мое начало приобретать специфическое выражение восточного кинозлодея, то молча встал и ушел по-английски.
5. Кунаки влюбленного джигита
У подъезда стоял запыленный гнедой «Форд» Вувоса. Капот был теплый, на нем появилась еще одна вмятина от камня.
— Ты Фимку не видел? Он куда-то пропал! — кинулась мне навстречу Ленка.
— Ты представляешь, в каком он ужасном состоянии после похорон!
— Представляю, — кивнул я. — Поминает… Кофе и стихами…
— Интересно, а какую надпись он сделал на могиле? — задумался Вувос.
Я развеселился:
— За шабашкой приехал? Думаешь получить здесь заказ на надгробие?
Приоткрылась дверь лучшей спальни:
— Ты бы, Боря, хоть при пошторонних швои жаветные желания шкрывал!
Теща, медленно и печально, как утром Умница — останки Козюли, вытянула в холл большой пластиковый мешок, из которого вывалилась собачья цепь и выкатился череп.