А с собой поговорить ей страшно!
Отражение говорило каким-то очень обидным тоном. В голосе было что-то очень неприятное.
– Дай мне руку, – попросило отражение. – Помоги.
– И что будет? – прошептала Лена.
– А то не знаешь?
Лена знала.
Рука зазеркального двойника была теплой, но будто из металла. Словно за дверную ручку взялась.
И вторая Лена вышла из зеркала.
– Пошли, – сказала она.
– Куда? – не поняла Лена, всё еще держа своего двойника за руку.
– Дурочкой не прикидывайся, – поморщилась зазеркальная, – сама всё знаешь. И не дрожи. Это же сон. Всё тебе снится.
– Знаю, – призналась Лена, не в силах унять дрожь и понимая, что действительно знает – это сон.
Ей и раньше было знакомо ощущение, когда снится что-то страшное, ты понимаешь, что это во сне, но ни проснуться, ни изменить что-то не можешь. Рецепт один – терпеть и ждать, когда проснешься.
– Накинуть бы что-то, – сказала она жалобно.
– Думаешь, легче станет?
– Мне и одной было стыдно. Но две голых меня – это перебор.
– Так ты же и шла-то в гардеробную, – напомнила зазеркальная. – Побежали?
– Угу…
И две Лены засеменили трусцой в четыре босых ноги.
Лена с удивлением отметила, что бегать голышом еще стыднее, чем просто идти по чужому дому. Есть места, где нагота кажется естественной и вовсе не замечается. Но в некоторых ситуациях, как теперь, хочется мышкой прошмыгнуть, забиться в щель и кутаться, кутаться, кутаться. «Атас по норам!» – короче.
И только сознание того, что это сон, несколько утешало. Тут если тебя кто и увидит голой, то это будешь ты сама, потому что сон ведь – это только твой и больше ничей сон.
Однако Лена еще помнила и фильм «Лампа Аладдина», где было не только знаменитое «В Багдаде всё спокойно!», но и «Про сон, что не сон, а про не сон, что сон».
И это настораживало.
А вдруг всё это дикий спектакль?
«Я тогда с ума сойду от стыда!» – постановила Лена и дала себе слово, в любой ситуации этого невероятного, насквозь и со всех сторон реалистичного сна вести себя с достоинством королевы.
Где-то о какой-то картине она слышала изречение искусствоведа: «Женщина кажется нам будто бы прикрытой собственной наготой!» Девочка не могла понять, как это может быть. Либо ты одета, либо нет. Но именно из-за непонятности своей утверждение запомнилось.
«Буду прикрыта наготой! – решила она. – Пусть будет стыдно тому, кто станет на меня пялиться!»
Но, одновременно, остро не хотелось, чтобы этот кто-то был.
– Если ты мое отражение, – решилась вдруг Лена, – то, значит, я гримасничаю так же противно, как и ты?
– А я гримасничаю?
– Да, – твердо заверила Лена, – и мерзко притом.
– Значит, так же, ведь я твое отражение. Может быть, только не лучшей тебя.
– Стой! – чуть слышно сказала Лена и остановилась.
– Ты чего? – удивилась Лена-зазеркальная и вытаращила глаза, ну как полная дура!
– Слышишь?
Девочки разом обернулись.
Да, слух не подвел Лену.
Жуткие в лунном свете, отбрасывая густые черные тени на стену, крались за ними Огустина, дворецкий и этот кошмарный привратник в широкополой шляпе и с крестообразным посохом.
Причем крались они утрированно, как крадутся негодяи в мультике. А увидев, что их застукали, тут же отвернулись к стене и начали разглядывать портреты, будто ни в чем не бывало.
Девочки синхронно фыркнули от возмущения, но картина была слишком уж комичной, и они тут же расхохотались.
– Это они за нами присматривают! – сквозь смех сказала Лена-зазеркальная.
– Хозяин приказал, наверное, – давясь словами, сказала Лена, чувствуя, что если сейчас не прекратит смеяться, то умрет.
– Ладно, ну их. Пойдем нарядимся! – сказала Лена-зазеркальная, подавляя смех.
Оказалось, что они уже у двери в гардеробную.