Боги всемогущие, эти глупцы сбежали! Теперь он не в силах что-либо изменить.
Если близнецы отправились в Квэ-Эро, а в этом Вэрд уже почти не сомневался, они попадут в руки слуг Хейнара, и, если повезет, их всего лишь сожгут. О том, что будет с ним самим, когда жрецы выяснят, что их обманули, Вэрд не хотел и думать. Он негромко рассмеялся: вот уж воистину, кому суждено умереть на плахе, тот умрет. Хорошо, что Риэста так ничего и не узнала.
14
Появление Адана в графском замке поначалу лишь раздуло горячие угли женской войны в настоящее пламя… и Глэдис Дарио, неожиданно для себя, потерпела поражение. Первый удар ей нанес старый жрец, с радостью ушедший на покой, как только познакомился с преемником. Вторым ударил Арно, отказавшийся платить столичному храму, чтобы те прислали другого служителя, когда у них уже есть один, который всех устраивает, да к тому же задаром.
Но последний, сокрушительный удар, вдовствующей графине нанес единственный обожаемый сын — Эльвин заметил как-то за завтраком, что у нового жреца очень приятный голос, и что он с раннего детства не испытывал такой радости от молитвы. Она прекратила сопротивляться, но отказывалась появляться в часовне, когда там служил Адан.
Сумрачно наблюдая за победительницей, Глэдис не узнавала свою невестку — из Виастро вернулась совершенно иная Клэра. Пропала истерическая резкость, заставлявшая домочадцев держаться подальше от молодой графини, она приветливо разговаривала с мужем, перестала кричать на слуг и исправно посещала часовню.
Впрочем, Глэдис не могла не признать, (подсмотрев украдкой службу) что новый жрец Эарнира — бесценное приобретение для их замка. Адан не путал слова обрядов и не засыпал во время молитвы, уткнувшись носом в алтарь, не угрожал посмертными муками подвыпившим конюхам и не призывал проклятья на головы ветреных служанок. Но конюх почему-то прекратил пить, а капитан стражи сделал предложение кастелянше, с которой жил в грехе последние пять лет, наплевав на возмущение Глэдис.
Несмотря на откровенную неприязнь вдовствующей графини, Адан обращался с ней неизменно вежливо, по возможности стараясь не мозолить глаза. Порой она ловила себя на мысли, что сожалеет о своем упрямстве. Ей нравился теплый, дружелюбный голос молодого жреца, его искреннее стремление выслушать, понять и помочь.
Иногда Глэдис даже казалось, что если кто и способен помочь ей обрести прощение Семерых, то это Адан, и что Эарнир прислал его в Инванос в ответ на немую просьбу, которую она не решалась высказать в голос. Они каждый день виделись за обеденным столом, жрец произносил короткую молитву, благословляя земные плоды, и в его внимательном взгляде Глэдис читала: "В любое время, как только вы решитесь".
Понадобилось два месяца, чтобы смирить уязвленную гордыню, и однажды утром хмурая Глэдис, как ни в чем ни бывало, заняла свое обычное место в часовне. Жрец стоял лицом к алтарю, спиной к пастве, но она могла поклясться, что он улыбнулся! Однако, когда обходя верующих, чтобы благословить их зеленой ветвью, Адан поравнялся с графиней, Глэдис не смогла усмотреть на его лице и тени усмешки. Ветвь коснулась ее лба, терпкий запах свежей зелени заставил затрепетать ноздри. Молодой человек негромко произнес:
— Не могли бы вы задержаться после службы, ваша светлость?
Обряд закончился, но народ не спешил расходиться — у каждого нашлось дело к жрецу, он выслушивал, давал советы, несколько раз стоявшая в стороне Глэдис услышала его смех. Наконец, часовня опустела, и Адан подошел к графине:
— Я рад видеть вас в часовне. Все это время по моей вине вы не могли посещать службу.
— Это не ваша вина, — угрюмо ответила Глэдис.
— Моя. Ваша невестка всего лишь предложила, а я согласился.