Через пару дней, когда очухалась, потащилась отлавливать Владимира Александровича. По пути в его больницу, в подземном переходе, в маленькой дорогой лавочке купила теплые австрийские перчатки, чтобы с оказией отправить в Дмитров.
Владимира Александровича отловила у больничной проходной.
Он был неприятно поражен:
– Я занят. Увидимся позже.
– Позже уже наступило! – настаивала Нина. По-детски вцепилась в рукав.
– Жена про все узнала, – сухо сообщил Владимир Александрович, – откуда, как, понятия не имею, на то она и жена. А у нас двое детей.
– Вова, ты меня не любишь? – прошептала Нина.
Владимиру Александровичу стало ее жалко. Кроме того – приятно, когда тебя любят, когда из-за тебя страдают, очень приятно. Он погладил Нину по голове:
– Дети, Нина, дети. Я где-то читал, что иметь детей – это счастье, но не иметь их – тоже счастье. Думаю, что второе – вернее.
Владимир Александрович высвободил руку и быстро пошел, не оборачиваясь. Чувствовал себя мерзавцем, а с другой стороны, оправдывал себя тем, что семья – важнее. Про то, что сам признался, разболтал жене, ничего не умел от нее долго таить, – про это не вспоминал, а в общем хорошо, а то уже засасывала эта история, да и на Нине свет клином не сошелся…
Нина побрела на ближайшую улицу ловить машину. Стояла с поднятой рукой, не видя и не слыша ничего. В Москве десятки, а может, и сотни тысяч машин. Но, надо же, остановилась та самая красная «ауди», что подвозила ее в тот печальный день одиннадцатого февраля на фирму, и выглянул тот самый водитель:
– Эй, тетя, очнись!
Нина, не глядя, полезла в автомобиль.
– Мы ведь знакомы, красотка. Выходит, судьба! – радостно продолжал водитель. – Тебе пригодятся триста баксов?
Нина внимательно посмотрела на типа за рулем. Лет тридцать, не больше. Глаза наглые.
– Ну ладно, пусть будет четыреста! – расщедрился владелец красной «ауди».
Нина рванула дверцу машины, дверца не поддавалась.
Мужчина понял, перегнулся и помог Нине выбраться из машины.
– Дура! – сказал он Нине вдогонку.
А Нина потащилась к автобусной остановке.
