— Там остались твои родители? — поинтересовалась Марго, смотревшая то на Джоанну, то на Тима таким взглядом, каким рассматривают мужа и жену, ища в их внешности сходства.
Тим о чем-то задумался, изрядно удивив тем самым Джоанну. Обычно для ответа на столь простые, как заданный Марго, вопросы людям не требуется время на размышления.
— Фактически там осталась моя мама со своим вторым мужем. И младшая сестра с семьей, — произнес наконец Тим.
Он стоял настолько близко, что Джоанна могла чувствовать его тепло, ощущать его запах. Странно, но чем больше ее легкие заполнялись им, тем меньше злости и негодования в ней оставалось. Создавалось такое впечатление, что ее гнев уничтожается этим ароматом. А ведь я почти ничего не знаю о нем, подумала она.
— В Монреале живет твой отец? — спросил Шейн.
Тим вновь опять ответил не сразу, и Джоанна еще больше насторожилась.
— Да, совершенно верно.
— А Джоанна решила, что в нашем городе тебе не с кем встречать Рождество! — воскликнул Энтони, устремляя на сестру вопросительный взгляд.
— Я сказала, что… — горячо заговорила Джоанна, но Тим не дал ей возможности закончить фразу, осторожно дотронувшись до ее спины.
— Мой отец вместе с женой уехал на каникулы в Испанию, — пояснил он. — А его приемная дочь с мужем и детьми живет в Ванкувере.
Почувствовав прикосновение его ладони, Джоанна затаила дыхание. Она понимала, что должна убрать его руку или отстраниться, чтобы не укреплять в сознании родственников глупые подозрения, но не смела шелохнуться, настолько приятные ощущения испытывала.
— Эй! Пора бы спеть рождественский гимн! — призывно крикнул дед с другого конца гостиной. — Габриель, дорогуша, просим тебя за пианино!
Все, как один, повернули головы и посмотрели на деда, наряженного в длинный красный халат и колпак с кисточкой. Шейн скривился и нагнулся к Тиму:
— Умоляю, скажи, что еще не время петь гимны. Моя обожаемая супруга — потрясающая женщина, но на фортепиано играет просто кошмарно, — прошептал он с чувством. — А если еще и мама запоет, у нас у всех уши свернутся в трубочку!
— Верно, верно, Тим! — поддакнул Энтони, убирая руку с осиной талии Виолетты и тоже подходя к Тиму ближе. — Тебя они послушают, ты самый важный гость у нас.
На губах Тима появилась такая улыбка, какой Джоанна еще ни разу не видела — по-мальчишески хулиганская, придававшая всему его облику какую-то детскую удаль.
— Простите, но мне вдруг ужасно захотелось спеть рождественский гимн. Хотя — предупреждаю — певец я тоже не ахти какой! — Он крепче обнял Джоанну и вместе с ней решительно зашагал к инструменту, за который уже уселась Габриель.
Шейн, Энтони, Виолетта, Андрэ и Марго последовали за ними.
Через пару минут все присутствующие в гостиной, даже поглощенные друг другом Курт и Виктория, подтянулись к фортепиано и уставились на главных действующих лиц. На игравшую Габриель, деда, комично изображавшего из себя дирижера, и на Тима с Хеленой, вставших по обе стороны от Габриель в полной готовности запеть.
Зрелище было настолько забавным, что Джоанна, несколько секунд боровшаяся с желанием рассмеяться, все же не выдержала и разразилась хохотом. Вскоре две дюжины человек, присутствующих в гостиной, уже держались за животы, покатываясь со смеху.
К глазам Джоанны подступили слезы, ее бока заныли, ноги ослабли, и она была только рада, когда Тим обхватил ее своими крепкими руками и прижал к груди. Теперь его запах как будто завладел всем ее существом, и, испугавшись этой мысли, она резко замолчала. Ей вдруг показалось, что шум голосов и хохот, наполняющие гостиную, звучат где-то вдалеке, а они с Тимом находятся на острове, отделенном от остального мира.