– Никому не хочется думать о людях плохо, – покивал Эренграф.
– Вы, несомненно, правы. Кроме того, я ей полностью доверяла.
– Как и мистер Байерстадт.
– В этом и заключалась его ошибка, не так ли? – Эвелин Трооп вздохнула. – Дора Кеппнер прожила у него столько лет. Кто бы мог подумать, что она в него влюблена. Хотя, как я понимаю, когда-то у них была интимная связь.
– Оставленная ею записка позволяет сделать такой вывод.
– И, если я не ошибаюсь, он намеревался избавиться от нее… уволить.
– Содержание записки свидетельствует о значительном душевном расстройстве. Есть и другие записи, в тетрадке, что нашли в спальне миссис Кеппнер. Если исходить из них, миссис Кеппнер то ли спала со своим работодателем, то ли все это происходило лишь в ее возбужденном сознании. В последние недели ее отношение к мистеру Байерстадту изменилось. Или он действительно решил уволить ее, или опять же идея эта – плод больного воображения. И мы знаем, к чему это привело.
– Она его застрелила, – Эвелин Трооп нахмурилась. – Должно быть, она уже была в соседней комнате, когда он пришел туда, чтобы наполнить наши бокалы. Револьвер он положил в карман, а может, еще держал в руке. Пока он наполнял бокалы, она схватила револьвер, застрелила Говарда и ретировалась из комнаты до того, как я в нее вошла, – серые глаза нашли лицо Эренграфа. – Она не оставила отпечатков пальцев на револьвере.
– Вероятно, она была в перчатках. Как и в тот момент, когда покончила с собой. Экспертиза показала наличие пороховой копоти на правой перчатке.
– Не могла ли копоть попасть на перчатку, когда миссис Кеппнер покончила с собой?
– Маловероятно, – ответил Эренграф. – Видите ли, она не застрелилась. Приняла яд.
– Как это ужасно. Надеюсь, она умерла быстро.
– Мгновенно.
Последовала долгая пауза. Эренграф чувствовал, что его очаровательную собеседницу что-то тяготит.
– После самоубийства миссис Кеппнер меня, естественно, освободили, – первой заговорила Эвелин Трооп. – Все обвинения с меня сняли. Помощник окружного прокурора мне все объяснил.
– Какая забота.
– Радости в его голосе я не услышала. По-моему, он так и не поверил в мою невиновность.
– Люди верят лишь в то, во что хотят верить, – философски заметил Эренграф. – Обвинение всегда рушится, лишившись главного свидетеля, а если этот свидетель признается, что преступление совершено им, после чего кончает с собой, то кому какое дело до личного мнения окружного прокурора? Главное в том, что вы свободны. С вас сняты все обвинения?
– Да.
Их взгляды встретились.
– Есть проблемы, мисс Трооп?
– Есть, мистер Эренграф.
– Милая моя, вы только…
– Речь идет о вашем вознаграждении.
Сердце Эренграфа упало. Эти клиенты все одинаковые. Они согласны на все, когда над ними занесен меч правосудия. Стоит же отвести угрозу…
Однако, мисс Трооп тут же прояснила ситуацию.
– Я говорила вам о том, как распорядился своим состоянием Говард. Картины – Леоне, несколько тысяч долларов – благотворительным организациям, небольшое ежемесячное пособие – мисс Кеппнер, полагаю, теперь она этих денег не получит?
– Будьте уверены.
– А остальное, после уплаты долгов и налогов, должно было отойти ко мне.
– Вы так говорили.
– Я намеревалась заплатить вам из того, что получила бы, мистер Эренграф. Я и сейчас готова отдать вам все. Этого хватит на пару гамбургеров и молочный коктейль.
– Я вас не понимаю.
– Эти чертовы картины. Как выяснилось, еще при покупке они обошлись ему в кругленькую сумму, а с годами резко поднялись в цене. Не знала я и о том, что Говард заложил всю свою недвижимость. В последние месяцы его преследовали неудачи с инвестициями. Он второй раз заложил дом и продал акции и ценные бумаги.