Вы явились ко мне, прекрасно зная, что Стеклянный Глаз, как вы называете его, не позволит вам безнаказанно совершить в его присутствии задуманное вами преступление.
Черноногий пожал плечами.
— Как бы храбр человек ни был, может ли он устоять против полутора сотен воинов? — заметил он.
— Нет, конечно, — согласился Меткая Пуля, — но он может устрашить их своим присутствием, воспользоваться своим влиянием на них и вынудить отказаться от их намерений, а именно это Стеклянный Глаз и сделает. По неизвестным мне причинам вы испытываете к нему глубокое уважение, непостижимое благоговение; разумеется, вы боитесь, что при первом же выстреле он прискачет, грозный, как ангел-мститель, и стараетесь удалить его под предлогом, благовидным для любого другого, но который его только заставит вмешаться в это дело!.. Ну, все ли я теперь сказал, вполне ли я разоблачил ваши мысли? Отвечайте!
— Мой брат знает все. Повторяю, его мудрость велика.
— Теперь вам нечего добавить, не правда ли? Так прощайте.
— Еще одну минуту.
— Еще?
— Это необходимо.
— По-моему, мы все выяснили.
— Мой брат говорил от своего имени, а не от имени Стеклянного Глаза. Разбудите вашего друга и передайте ему наш разговор; быть может, вы ошибаетесь.
— Не думаю, вождь, — возразил канадец, качая головой.
— Пусть так, — продолжал настаивать краснокожий, — однако сделайте то, о чем я вас прошу.
— Вам этого очень хочется, вождь?
— Очень.
— Не хочу вводить вас в неудовольствие из-за такого пустяка, но вы вскоре убедитесь, насколько я прав.
— Возможно. Я буду ждать ответа моего брата в течение получаса.
— Куда мне прийти с ним?
— Никуда! — с живостью вскричал индеец. — Если я прав, мой брат прокричит по-сорочьи два раза, если ошибаюсь, то он закричит, как сыч.
— Ладно. До свидания, вождь. Индеец грациозно поклонился.
— Да пребудет Ваконда с моим братом! — сказал он. После этого обмена любезностями они разошлись. Канадец небрежно перекинул винтовку через плечо и большим шагом направился к месту их стоянки, в то время как индеец внимательно следил за ним глазами, оставаясь, по-видимому, совершенно равнодушен. Но едва охотник скрылся из виду, как краснокожий лег на песок и пополз, как тень или как змея, в свою очередь скрывшись в кустарнике в том же направлении, что и Меткая Пуля, хоть и на порядочном расстоянии от него.
Не предполагая, что за ним следят, охотник не обращал внимания на то, что делалось вокруг него, и вернулся к товарищам, не заметив ничего необычного.
Если бы его мысли не были заняты другим и его многолетний опыт не усыплен в ту минуту, он, конечно, заметил бы с той проницательностью, какой отличался, что прерия вовсе не погружена в свою обычную тишину; он услышал бы странный шелест листьев и, быть может, увидел бы даже в тени высокой травы чьи-то ярко блестевшие глаза.
Вскоре он дошел до пригорка, где граф и его слуга спали крепким сном.
Меткая Пуля колебался несколько секунд, прежде чем потревожить сладкий сон молодого человека; однако вспомнив, что малейшая неосторожность может повести к страшным последствиям, которые невозможно предвидеть заранее, он наклонился к графу и слегка коснулся его плеча.
Как ни легко было прикосновение, оно мгновенно разбудило спящего.
Граф открыл глаза, сел и внимательно посмотрел на старого охотника.
— Нет ли чего нового, Меткая Пуля? — спросил он.
— Есть, граф, — печально ответил канадец.
— Ого! Какой у вас мрачный вид, любезный друг, — заметил де Болье со смехом. — Что же произошло?
— Пока что ничего, но скоро, пожалуй, нам надо будет посчитаться с краснокожими.
— Тем лучше, мы хоть согреемся… Чертовский холод, — ответил он, дрожа от озноба. — Но как вы узнали об этом?
— Пока вы спали, у меня был посетитель.