— А она похожа на жертву?
— В том-то и дело. Совсем нет.
Карен покачала головой. Я продолжил есть, а она снова включила телевизор.
— Я сделаю тише, — пообещала она. — Просто хочу посмотреть новости.
* * *На следующее утро я первым делом отправился к девочке. Она молча сидела на кровати, упираясь спиной в стену. На щеках остались влажные дорожки от слез, глаза опухли. Кажется, она наконец осознала произошедшее.
— Привет, Джулиана, — произнес я.
— Джуни, — пробормотала она.
— Хорошо. Привет, Джуни, — я сел на край кровати. — Как самочувствие?
Она пожала плечами.
— Понятно. — Я указал на ее волосы. — Ты сегодня с косичками.
— Медсестра помогла.
— Тебе идет.
— Спасибо.
— Послушай, скоро приедет твоя тетя. Сегодня или завтра. Что думаешь?
— Тетя Кристин? Это хорошо, — она шмыгнула носом и слегка улыбнулась.
— Ты ее любишь?
— Да, во всех проявлениях.
Я нахмурился.
— Чем она занимается?
— Частично — изучает рыбу в колледже. Старшем колледже.
На какое-то время я задумался, а потом понял:
— В аспирантуре?
— Ну да. Раньше она ходила в колледж, и одна ее часть изучала старые языки, а другая — океаны. А еще одна часть классно готовит. В общем, они мне все нравятся… Могу я поехать домой?
— Надеюсь, — ответил я.
Кристин Лувье, тетя Джулии, оказалась молодой девушкой, широкоплечей, не слишком высокой, с короткими темными волосами. И весьма прямолинейной. Я встретил ее у входа и сразу же предложил:
— Давайте зайдем в мой кабинет.
— Могу я увидеть Джулию?
— Конечно, но сначала я хотел бы с вами поговорить.
Она нахмурилась, открыла рот, собираясь, видимо, протестовать, но после кивнула и последовала за мной.
— Как она? — поинтересовалась Кристин, когда мы сели.
— Физически — в порядке.
— Физически? — она остановила на мне взгляд своих внимательных глаз.
— Меня беспокоит другое.
— У нее… травма?
— Конечно, — ответил я. — Она потеряла родителей. Но есть и еще кое-что.
Глаза моей собеседницы сузились. Вопреки моим ожиданиям, она не стала спрашивать о моих подозрениях, а вместо этого произнесла:
— Могу я забрать ее домой?
Я заглянул в бумаги.
— Вижу, вы собираетесь взять на себя опеку.
— Я аспирантка, сейчас заканчиваю диссертацию. Я могу переехать в дом Джулии, пока не закончу свою работу, а она — учебный год. Потом все будет зависеть от того, где я начну работать. Но что бы ни случилось, мы останемся вместе. И сохраним этот дом. У нас полно родственников в тех краях.
— Звучит идеально, — заметил я.
— Значит, я могу ее забрать?
— Это нам и предстоит решить, — я вздохнул и оглядел свой кабинет.
За последние несколько месяцев тут воцарился настоящий хаос. А если быть откровенным, бардак царил здесь уже несколько лет. Горы бумаг и книг занимали почти все свободное место. Из книжных шкафов под самыми неожиданными углами выглядывали загнутые уголки заметок, которые я так и не прочитал. Повсюду, будто забытые друзья, горевали кофейные чашки. Большинство из них еще хранило остатки черной жижи. Внезапно мне сделалось стыдно. Как я мог так запустить кабинет? Весь этот хаос говорил об одном: я перегорел. И это правда.
Я покачал головой и постарался собраться с мыслями.
— У Джулии наблюдаются признаки очень необычной психологической травмы.
Я ждал, но Кристин Лувье вновь проигнорировала мои слова. Иногда в издевательствах оказываются замешаны целые семьи. Многие знают о происходящем, но никто ничего не предпринимает. Молчание этой женщины не говорило о том, что она заинтригована или обеспокоена. Нет, она хотела сохранить тайну.
Подождав еще немного, я продолжил:
— Думаю, она страдает галлюцинациями. Она полагает, что в ней живут несколько личностей.
Моя собеседница не шевельнулась.
— Она постоянно рассказывала о воображаемых подружках. Думаю, речь идет именно о них.
— Как их зовут?
— Простите?
— Этих воображаемых подружек.
— Джулиана и Джуни.
Она кивнула. Не знаю, испытал ли я облегчение, убедившись, что она знает эти два имени. Я наклонился:
— Я хотел бы осмотреть дом Джулии. Место, где вы будете жить.
— Хотите провести осмотр? Разве вы социальный работник?
— Не совсем, — ответил я. Такими полномочиями я не обладал. — Я хотел бы осмотреть его неофициально. Я не могу понять, откуда у Джулии эти галлюцинации. Моя работа — убедиться, что она готова покинуть больницу и при этом ей не станет хуже в новых условиях.
Она посмотрела на меня искоса, но после все же кивнула.
— Хорошо, когда вы приедете?
— Завтра, — я встал и махнул рукой по направлению к двери. — А теперь давайте навестим Джулию.
* * *На следующее утро я быстро осмотрел пациентов перед поездкой в дом Лувье. Я уже укладывал вещи в портфель, когда Стивенс постучал в дверь.
— Эверли, что эта девочка, каджун, делает в педиатрии?
Я вздохнул.
— У нее необычная эмоциональная травма, и я пока не могу поставить диагноз.
— Да, я слышал. Несколько личностей.
— Не то чтобы я в это верил… Мне нужно еще немного времени, чтобы понять, как быть дальше.
— Вы уже потратили целых два дня. Сегодня вечером мы ее выпишем. Отправьте ее в Крестхейвен — они решат, как с ней поступить, — сказав это, Стивенс ушел, не попрощавшись.
Крестхейвен — жуткая дыра, в которую ссылали бедняков. Там их накачивали солями лития и пускали шляться туда-сюда по грязным коридорам. Тамошние врачи только и умели, что смотреть телевизор да отсчитывать таблетки.
Я мог бы потребовать у Стивенса еще один день. Одна только бумажная волокита отнимала больше времени, чем он отводил на весь курс лечения. И все же в моем распоряжении лишь один день.
Остаток утра ушел на дорогу до дома Джулии. В основном путь лежал по двухполосному шоссе через фермерские поля, разделенные длинными рядами деревьев. Центр города состоял из сбившихся в кучу домов, автозаправки и закусочной, у которой я и остановился.
За барной стойкой, начинавшейся от самой двери, стоял повар, одинаково ловко орудовавший обеими руками. У противоположной стены располагались столики: за ними сидели в основном старики, но попадались и люди моего возраста, некоторые вели неторопливую беседу. Над ними висели выцветшие от времени фотографии в рамках — вероятно, галерея посетителей.
Я заказал у улыбчивой официантки по имени Брианна жареного цыпленка, пирог и кофе.
Когда дело дошло до пирога, я спросил, как доехать до Сикомор-стрит.
— О, это легко, — ответила она. — Езжайте вниз полмили, потом поверните налево. Там на углу маленькое кладбище, так что не ошибетесь.
— Спасибо.
— А куда вам?
— К дому Лувье, — ответил я.
Мужчина, сидевший рядом со мной, судя по одежде и лежавшему рядом шлему пожарный, покачал головой.
— Вы же знаете, что с ними случилось, да?
— Знаю, сэр, — ответил я. — Я собираюсь навестить Кристин Лувье.
«Интересно, что местные скажут о городе и об их семье», — подумал я.
— Я слышал, она вернулась, ну, или по крайней мере живет где-то неподалеку. Будет растить маленьких Джулий.
Готов поклясться, он употребил именно множественное число. Я переспросил: «Простите?».
Но официантка уже бросила на него быстрый взгляд. Пожарный умолк.
— Гарри — наш помощник шерифа, — заметила она.
— И пожарный? — я несколько удивился.
— Да, сэр, — подтвердил он. — У нас тут маленький городок. Почти все так или иначе приходятся друг другу родственниками — братьями, сестрами, двоюродными, троюродными. И живем мы вроде как в изоляции, поэтому делаем все сами. Стивен, который сейчас готовит обед, — он указал на повара, одной рукой заливавшего масло, другой бросавшего цыплят на сковородку, — наш местный библиотекарь. Брианна — секретарь муниципалитета и учительница в воскресной школе. Мы всегда так жили.
— Лувье — хорошие люди, — заметила официантка. — Все их любили. Вы их друг? Не успели на похороны?
Пришлось объяснить, кто я такой. На какое-то время над стойкой повисло молчание. Затем Гарри — пожарный и помощник шерифа — сказал:
— Ну, это правильно. Вы должны убедиться, что здесь подходящее место для Джулии и… И здесь действительно подходящее место. Да, тут им самое место.
Я поблагодарил своих собеседников и расплатился. Когда дверь за моей спиной уже закрывалась, я услышал, как Гарри спросил у официантки:
— Три Джулии, так ведь?
Дом оказался скромным, но вполне приятным на вид. Белое крыльцо на улице, усаженной белыми кленами. Кругом царила столь глубокая тишина, что нарушал ее лишь шум ветра в кронах деревьев. Водостоки вычищены, крыша достаточно черная, чтобы казаться новой, трава на лужайке высокая, но ровная — видимо, до аварии ее подстригали регулярно.