Поздно вечером Николай и Феликс возвращались с пикника на попутной машине.
Каждая минута приближала их к тому дню, который был назван в столь конспиративной обстановке. Решили отметить событие. Выпили изрядно. Устроились они на заднем сиденье, пели, смеялись. Николай, то и дело подмигивая своему попутчику, пальцем выводил на стекле две двойки. И одно только это приводило в восторг обоих. Цифра «двадцать два» их умиляла. Настроение пассажиров передалось постепенно водителю, и он хохотал вместе с ними, ничуть не догадываясь о причине веселья. И, может, на какое-то мгновение он слишком увлекся своими пассажирами, не заметил, что навстречу на бешеной скорости несется машина с горящими фарами.
Водитель взял вправо, да, видимо, слишком резко. Машина сошла с асфальта, задергалась на ухабах и, с грохотом ударившись о вкопанный столб, опрокинулась набок. …Николай очнулся в районной больнице. Проснулся от сильной боли в спине. Рядом находились врач и сестра.
– Что с Феликсом? - спросил он громко, морщась от боли.
– А кто такой Феликс? - ответил вопросом на вопрос врач.
– Брат мой. Мы ехали вместе.
– Он был за рулем?
– Нет. Мы сидели сзади.
– Царапины. Он ждет в коридоре.
– Если можно, пропустите его ко мне.
Феликс вошел в палату в накинутом на плечи халате. Подошел к койке Николая, который молча смотрел в потолок, и тихо сказал:
– Как ты?
– Глупых вопросов не задавай. Сейчас же езжай в город. Найди Карине и привези сюда.
– А зачем она тебе в таком-то состоянии?
– Не остри, Индеец Джо. У нее отец какая-то шишка в медицине. Скажи, пусть устроит так, чтобы меня перевели в город, в другую больницу.
– Ты же не выдержишь дороги. Я сам видел, на спине нет живого места.
– А чего меня положили на спину?
– А ты, можно сказать, не лежишь. Сидишь с запрокинутой головой.
– Вот так и сяду с запрокинутой головой в городской больнице… Дело переносится ровно на две недели. На пятое августа. В пятницу.
– Ты же к тому времени не встанешь на ноги. Осталось три недели, - сказал Феликс, улыбаясь.
– Не скаль зубы.
– Зубы могу не показывать, но ты к пятому августа не сможешь.
– А мне и не надо быть рядом. Я тебе только мешать буду. Пойми, Феликс, я распишу все по нотам. Тебе придется только сделать так, как я предусмотрел. А для этого я должен быть в городе. Только оттуда можно будет руководить делом.
Судя по всему, до пятого меня не выпишут.
– Хорошо, я скажу Карине. Только не делай так, чтобы я чувствовал себя ишаком.
Ты давишь на меня умом. Ну, скажи, зачем привозить сюда Карине? Я ей объясню, и она сделает. Узнает, что это нужно тебе, вмиг сделает.
– Я не давлю на тебя, Индеец Джо. Я не виноват, что ты сам выбираешь себе роль ишака. Когда девушка навещает больного, то никому в голову не придет кривая мысль. Глядишь, потом понадобится ее визит. …Ровно неделю пролежал Николай в районной больнице. И всю неделю каждый день навещали его Феликс и Карине. Три года назад Николай познакомился с Карине у Семы Хлебникова. Была замужем, имеет пятилетнюю девочку. Муж вопреки протестам тестя-профессора уехал шабашить и не вернулся. Карине никак не походила на молодую мать. Скорее - невеста на выданье. Тонкая, хрупкая, с темными раскосыми глазами. Одевалась модно. Николаю она понравилась сразу. Это было в те дни, когда после реализации магнитофонов, перед самой поездкой в Москву, он не знал, в каком кармане сколько лежит денег. Тратил он их быстро, с размахом. На первое же свидание с Карине купил ей браслет за тысячу двести рублей. Подобно тому человеку из анекдота, который, уронив в темноте пятак, поджигает сотенную, чтобы при свете пламени найти монету, Николай нарочно ронял какую-нибудь безделушку, зажигал при всех сотенную купюру и освещал комнату. Сам, конечно, не лез искать.
Только освещал. И это нравилось Карине. Как-то. она спросила Николая, где он работает, откуда у него деньги. Николай ответил витиевато: где-то в каком-то институте. Однако деньги в основном зарабатывает в карточной игре, в которой якобы нет ему равных.
Через неделю Николая перевезли в город, в больницу скорой помощи. Отец Карине помог. Он даже устроил ему одноместную палату. Но этого было мало. Николай просил, чтобы окно выходило во двор больницы, куда заезжают обычно машины сотрудников. На вопрос Карине: «Зачем тебе это?» ответил: «Без запаха бензина не могу заснуть».
В один из визитов Феликса Николай передал список вещей, которые тот должен достать в ближайшие дни. Перечень предметов вызвал у него недоумение. Складной лом. Да такой, чтобы складывался на три части и чтобы диаметр был три сантиметра. Полдюжины сверл десяти-одиннадцатимиллиметровых с победитовыми наконечниками. Фонарь. Перчатки. Коловорот. Ножовка. Несколько полотен для ножовки. Зубила. Молоток. Детский зонтик…
Больше всего Феликса удивил этот самый детский зонтик. Злился на собственное скудоумие. Никак не мог понять, для чего ему в его предприятии нужен зонтик, да еще детский? И, может быть, поэтому первым долгом решил достать зонтик. Но каково же было его изумление, когда выяснилось, что нигде нет детских зонтиков.
В южном солнечном городе, население которого на треть составляют дети, невозможно приобрести детский зонтик. «Бывают иногда, - говорили молоденькие продавщицы. - Когда будут? Наверное, зимой». Остальные предметы Феликс достал в течение одного дня, за исключением складного лома и победитовых сверл. Одну запись не смог разобрать. …В палате Николая не оказалось. Кто-то из больных сказал, что он на перевязке.
Накануне швы сняли, а теперь делают первую перевязку. Феликс обратил внимание, что в углу палаты приставлены к стене несколько пакетов с фруктами. «Значит, кто-то навещал Николая», - подумал он. Но удивило Феликса, что кто-то приходил к его шефу после десяти вечера. Он и Карине ушли из больницы ровно в десять, когда Николай включил крохотный телевизор, чтобы посмотреть программу «Время».
Дверь неожиданно резко открылась. На пороге показался скрюченный и согнутый в три погибели Николай. Феликс бросился ему навстречу, услужливо, но неуклюже попытался помочь. Взбираясь на койку, Николай спросил:
– Все достал?
– Нет, не все.
– Почему? - нахмурился Николай.
– Ты же сам говорил: в ближайшие дни.
– Но можно же было сделать мне приятное: перевыполнить план.
– Я и так старался. Но нигде нет детского зонтика. И потом, я совершенно не понимаю, зачем нужен этот зонтик?
– Потом объясню. Чего еще не достал?
– Складной лом. Хотя его сегодня обещали мне.
– Еще чего?
– Еще в одном месте я никак не мог разобрать твой почерк. Только цифру понял: шестьдесят сантиметров.
– Надо будет достать веревку, крепкую, как трос. Тебе понадобится не менее четырех с половиной метров, Но лучше с большим запасом. Через каждые шестьдесят сантиметров сделаешь массивный узел. Чтобы легче подниматься и держаться. Я надеюсь, ты продолжаешь тренироваться?
– Конечно. В тот день пошел на спортивную площадку, Три раза подтянулся на одной руке.
– Что еще можешь?
– По канату взбираюсь до самой балки три раза подряд.
– С грузом?
– Саквояж висит у меня на шее.
– С каким весом?
– Не знаю, набит песком и камнями.
– Надо взвесить как-нибудь. Придется поднять до тридцати килограммов. Я уже рассчитал.
– И все-таки для чего зонтик? - спросил Феликс, терзаясь в догадках.
Дверь открылась без стука. В палату весело, с шумом вошла Карине. Поставила к стене еще один пакет. Подошла к Николаю и поцеловала его в щеку.
– Кара, - обратился к ней Николай, - тут старуха, которая убирает палату…
Добрая такая старушка…
– Знаю я ее. В тот день пятирублевку сунула ей в карман.
– Так вот. Она попросила достать для внучки детский зонтик. У тебя небось среди детских игрушек завалялся. Принеси.
– Хорошо, я спрошу старушку, может, ей еще что надо.
– Я тебе запрещаю это делать.
– Я просто спрошу…
– Я сказал! - повысил голос Николай.
– Хорошо-хорошо, успокойся. Подумаешь, делов-то - детский зонтик!
Пока оператор несколько раз подряд снимал кадры на чердаке, Вардан Хачатрян в самом углу, где было темнее, при свете спички рассматривал стену и что-то записывал в блокнот. Я подошел к нему. Он попросил, чтобы я посветил ему спичкой. Сам измерил рукой валявшийся у ног туфовый камень, обточенный с одной стороны. Показал мне при очередной вспышке света на глубокую яму в стене.
– Вот отсюда Феликс вытащил камень. Но, видать, передумал по ходу дела. Я, кажется, догадался, почему передумал. Поэтому попросил сделать второй кадр.
– Я никак не могу уловить суть и смысл того, о чем вы говорите.
– Зажгите еще раз, - сказал он и, дождавшись света, вновь взялся за измерение.
Теперь он уже измерял выемку в стене. - До сих пор, - продолжил он, - вот до этого самого места, если быть точнее, мы считали, что каждым шагом командовал Николай. Но здесь, уверен, начинается своего рода творчество Феликса. Это очень важно. А то получается, что Индеец Джо всего лишь слепой исполнитель воли своего шефа.