— Но мы же не можем здесь оставаться, — стоял он на своем, собирая ее одежду. — Лучше не будем зажигать свет, чем меньше люди видят, тем лучше. Сильный снегопад.
— Ты проверял?
— Не требуется, холодина собачья, так что снег точно идет. Ну, поторопись, одевайся, нам нужно уйти отсюда затемно. А то они нас заметят.
— Они еще заграждения не убрали с дороги, — она дрожала, натягивала одежду как можно скорее, у нее все еще немного кружилась голова. — Мы не пробьемся. Говорю тебе, и пробовать не стоит.
— Мы не пойдем вдоль дороги, — он усмехнулся в темноте. — Они там всех будут искать. Мы же пойдем полем, мы должны быть осторожны, чтобы не увязнуть в сугробах. Подожди, не нервничай, с нами все будет в порядке.
Она оделась, с некоторым трудом нашла сапоги в одном из ящиков. Кто это только сунул их туда, как будто они больше не понадобятся.
Странно, но она не могла припомнить, как они вернулись домой; последнее, что осталось у нее в памяти, был укол, который сделал ей доктор. Он, должно быть, усыпил их, он не имел никакого права так поступать без согласия пациента.
— Пошли, — Билли уже стоял у двери, ему не терпелось отправиться в путь.
— Куда подевалась наша еда? — она осмотрелась, пытаясь отыскать глазами дорожную сумку с их припасами.
— Наверно, они ее забрали, — он щелкнул замком, — но если мы здесь останемся, мы все равно подохнем с голоду. По пути отыщем себе еду.
На улице было темно и холодно. Она вцепилась в руку Билли, опять подумала о Рут, решив, что они тоже увезли ее домой, туда, где она живет.
Пустынные улицы; они старались держаться в тени, идти крадучись. Билли часто останавливался и прислушивался, но кроме шороха ветра никаких звуков не было. Снег был здесь не очень глубокий, вероятно, его смел ветер, унес куда-то в другое место.
— Смотри! — Валери дернула мужа за руку. — Вон там свет!
— Похоже на церковь, — пробормотал он. — Давай, нам надо идти дальше!
— Билли!
— Что? — он цокнул языком от нетерпения.
— Мне бы хотелось... зайти в эту церковь. На пару минут.
— Это еще зачем? — он непонимающе уставился на нее. — Да ты не была в церкви со дня нашей свадьбы!
— Я знаю, — она была в замешательстве, но настроена решительно. — А вот теперь хочу зайти. Мне от этого... станет легче, Билли.
Он помедлил, вздохнул: — Ну, ладно.
Какое значение имеют для них несколько минут, когда они уже на несколько часов отстали от графика? Может быть, даже на несколько дней, нет гарантии, что они вообще смогут покинуть это хреновое местечко.
Дверь церкви со скрипом отворилась, и они вошли на цыпочках. Свет горел лишь в дальнем конце, тишина, и все же внутри была тревожная атмосфера, тогда как должен бы царствовать покой. Они сощурились от света, разглядели фигуру человека, стоящего со склоненной головой перед ступенями алтаря. Какой худющий, подумала Валери, и так легко одет. Он весит не больше пятидесяти килограммов. Жертва холода и голода, один из тех, кого бросили остальные, бежав туда, где теплее. Как они сами.
Она вздрогнула. Там был кто-то еще, женщина на первой скамье; она не сидела, она вся обвисла, голова свесилась на одну сторону. Такая неподвижная, она, наверно, больна, или даже...
Мужчина услыхал их шаги, медленно обернулся. Изможденное лицо, глаза, которые видят, но не сразу. Его губы беззвучно шевельнулись, затем прозвучали слова:
— Добро пожаловать в Дом Божий.
Он потер свои костлявые руки, было очевидно, что он взволнован.
— Я рад, что вы пришли, может быть, вы будете так добры, что поможете мне, — сказал он.
Чокнутый, подумал Билли Эванс, и у нас нет времени.
— Конечно, — Валери улыбнулась. Они ведь помогли Рут, теперь пришла очередь этого человека. — Чем мы можем вам помочь, мистер...
— Холман, — он указал на обвисшую фигуру на скамье.