– Ой, ну это же интересно! Ты приходишь, а она все о тебе рассказывает… Поехали, а?
– Да что-то я не уверен… – сопротивлялся Андрей, заинтересовавшийся фразой «все о тебе рассказывает».
– Слушай, она классная тетка, астролог, – убеждал Вадим. – Марианна.
– Марианна?! – хмыкнул Панов.
– Ну не цепляйся к мелочам! Давай, я позвоню… – И прежде чем Андрей успел что-либо сказать, писатель уже звонил астрологу. – Марьяша! Привет, дорогая! Это Сидур. Занята? Хотел. Прямо сейчас. Ну, пожалуйста… Ради меня. Очень, очень важно! Нет слов, чтобы описать мою признательность! Целую! Я с ней спал, – сообщил он, повесив трубку. – Больная баба на всю голову.
– И ты меня везешь к больной бабе? – усмехнулся Панов.
– Не в том смысле. В хорошем. Мы с ней один раз кровать топором разрубили.
– Зачем?
– Да у нее был мужик какой-то, оставил плохие воспоминания… Поехали!
По дороге заехали в Елисеевский, где писатель придирчиво выбрал только самые дорогие сладости и бутылку хорошего вина.
Гадалка Марианна жила на Трубной. В подъезде старинного дома было чисто и красиво, сидел консьерж. С потолка свешивалась хрустальная люстра.
Дверь квартиры на третьем этаже открыла такая рыжая женщина, что у Андрея в глазах потемнело. Коротко стриженные оранжевые волосы украшали скуластое лицо с узкими, обильно подведенными черным карандашом глазами. Отчаянно красная помада. Одета гадалка была в строгий, ослепительно белый костюм.
Дом ничем интересным не отличался: заурядный хороший ремонт с обыкновенной дорогой мебелью. Разве что в гостиной висело необычное полотно, чем-то напоминавшее картины Шагала.
Марианна вела Андрея за руку. Усадив на диван, сказала Сидуру:
– А у мальчика проблемы.
Вадим кивнул.
– Я здесь, – напомнил Андрей.
Они взглянули на него, как родители, которых вызвали в кабинет директора школы.
– Чаю? – предложила Марианна.
– Может, вина?
– Только после работы, – твердо сказала Марианна. – Ну, что, пойдем? – обратилась она напрямую к Андрею.
Тот вздохнул и пожал плечами.
Марианна проводила его в кабинет, удививший Панова тем, что ничуть не походил на то, как он представлял приемную гадалки.
Обычный кабинет. Шкаф с бумагами, стол, компьютер.
– Ну, астрологический прогноз я тебе не составлю, времени нету. Таро? – спросила Марианна, устроившись на рабочем месте.
Андрей развел руками.
Женщина достала карты, разложила и грустно посмотрела на Панова.
– Я ведь тебя не удивлю? – мягко поинтересовалась она.
– Нет. Это все?
– Подожди…
Гадалка еще раз раскинула карты, уставилась на них, поджала губы.
– Слушай… – она потерла переносицу. – Тут что-то есть… Не хочу обнадеживать, но такое ощущение, что у тебя есть шанс. Только вот, мне кажется, ты не захочешь им воспользоваться.
– Шанс… Что?… Остаться в живых? Или другой? – моргал Андрей.
– Как-то непонятно… – Марианна наклонила голову. – Не могу точно сказать. Но я тебе точно говорю – не отказывайся. Бери не глядя, даже если будешь сомневаться.
– Весело, – хмыкнул Панов.
– Послушай меня, мальчик, – гадалка перегнулась через стол, и только тут Андрей заметил, что глаза у нее такие черные, что даже зрачков не видно. – Это все не шутки. Ты сам все видел, все знаешь. А мне не веришь. Ну не странно ли?
– Что я видел? – Андрей размяк, впал в сонливость.
– Не к ночи будет сказано. А уж о том, что я вижу, лучше никогда не говорить. Но ты знаешь – все правда. Так что не веди себя как на аттракционе. Я не клоун.
Андрею стало страшно. Казалось даже, что рыжие волосы ведьмы шевелятся на голове. При этом он хотел, чтобы она гипнотизировала его, чтобы смотрела вот так этими черными глазами, а приятное тепло лилось бы по его жилам.
– Ладно… – Марианна откинулась в кресле.
– И легко вам… с этим жить?
– Если могу помочь – да. Тогда вдохновение, – ответила она. – Ты, главное, про шанс все понял?
– В меру своих возможностей.
– У тебя ангел есть, – сказала Марианна.
– Ангел? – удивился Андрей. – Как ангел-хранитель?
– Похоже на то.
– И где же он?
– Я-то откуда знаю? – вдруг рассердилась гадалка. – Все! Я устала.
Они с Сидуром шли по Трубной в сторону Цветного бульвара. Вадим искал ресторан, где можно поужинать, а Панов кусал губы, погрузившись в собственные мысли.
– Ну, не знаю я… – бубнил себе под нос Андрей. – А ты ей веришь?
– Это твое дело – верить или не верить, – отвечал Вадим.
– Послушай! – Андрей перегородил писателю дорогу. – Она меня обнадежила. Сказала, что мне дадут шанс.
– А ты им что, хочешь воспользоваться? Ты же говорил, что готов умереть.
Андрей задумался.
– Не знаю, – он развел руками, ощущая непреодолимую беспомощность. – Честное слово, не знаю я.
– Андрей… – Сидур положил руку ему на плечо. – Жизнь стоит того, чтобы за нее бороться.
– Я устал бороться… – тихо проговорил Андрей.
– Но это и есть жизнь. Ты все время за что-то сражаешься. В основном за то, чтобы отличаться от тех, кто плывет по течению.
– Я бы прямо поплыл… И не говори мне, что без горя не было бы радости и все такое.
– Ты хочешь рая, в котором всегда хорошо. Может, ты его и получишь. Ты же понимаешь, что рай – это смерть?
– Нет, – честно признался Андрей, хоть то, что сказал Сидур, и было очевидно.
Только вот дело в том, что очень часто мы не замечаем именно очевидное. Наверное, потому что не хотим.
Он очнулся, потому что было очень и очень неудобно. И холодно. Зубы стучали – он это даже не почувствовал, а услышал.
Чувствовать он не мог.
«Вот я и умер», – подумал Андрей.
Холодно, страшно. Темно.
– Ты жив? – окликнули его.
– Ннне уввверен… – отозвался Андрей.
Кто-то потащил его. Плескалась вода.
– Давай, переодевайся!
В лицо полетели тряпки. Рядом с ним посветили фонариком. Панов скинул мокрую одежду, нацепил кое-как сухую и теплую и, наконец, взглянул на спасителя.
Слава.
– Что происходит? – Андрей обнимал себя руками, перетаптывался с ноги на ногу.
– Идем в машину, – Якут кивнул на черный «Форд» пикап.
В машине было так тепло, что Андрей едва не заплакал от счастья.
– Надень! – Слава сунул ему шапку.
Андрей нацепил на мокрые волосы шапку.
И вспомнил.
Они нашли бар. Вадим пил медленно, со вкусом, а Панов частил одну рюмку за одной, пока не затуманил разум настолько, что мог лишь хихикать, глядя, как Сидур шевелит губами, сам не понимая ни слова.
– Мне Вадик позвонил, – пояснил Якут. – Попросил тебя забрать.
– А вы что, знакомы?
– Сто лет. Мне Катя все рассказала.
– Что? – не сообразил Андрей.
– Андрюха, мне тебя жалко. – Слава на него не смотрел, говорил будто с лобовым стеклом. – И я не фанат ссориться из-за телки. Но, согласись, все это некрасиво. Сказал бы мне, я бы понял.
– Да все так быстро случилось… И о чем говорить, если меня через месяц не будет?
– Тебя не будет, но я останусь, – ответил Слава. – Я как-то по-другому представлял себе дружбу.
– Слав, плохо все это, конечно.
– Не мужественный поступок, ага, – согласился Якут. – Я не держу зла, братан. Только я бы попросил тебя переехать.
– Куда?! – воскликнул Андрей. – Извини! Я нечаянно.
– К Кате, – посоветовал Слава.
Андрей удивился. Действительно, он же мог перебраться к Кате или Маше, но почему-то даже и не думал об этом.
– Слава, я – говно. Но, черт, мне бы так не хотелось тебя терять.
– Да ладно. Да чего там, – бурчал Якут. – Я просто не могу прямо сейчас тебя простить.
– Ты… любил ее?
Якут побарабанил пальцами по рулю.
– Наверное, – без уверенности произнес он. – Она классная. Даже и не знаю, почему. А ты?
– И я не знаю.
Они еще немного посидели, помолчали.
Дома Андрей сказал Маше, что они должны переехать, наскоро побросал в сумку одежду, на десять сообщений от Кати ответил лишь раз, что позвонит завтра, а в центре попросил Машу высадить его на Тверской.
Маша не хотела бросить Андрея в таком состоянии – он действительно с трудом держался на ногах. Панов обещал, что все будет хорошо, а она не верила и даже всплакнула – но без вдохновения, и он ушел, и пошел по Тверской вниз, и, кажется, прохожие оборачивались вслед и даже хихикали.
Андрей хотел было податься к Сидуру, но передумал – ему не нужен сейчас друг, ему надо понять, что же происходит в его разваливающейся на кусочки голове.
Он что-то съел и что-то выпил в мексиканском ресторане, умылся в туалете, привел себя в порядок, а потом снял в «Национале» люкс с видом на Кремль.
Он был один, но не чувствовал себя одиноким. И это было что-то новое.
Он лежал на большой кровати, смотрел на расписную лепнину и думал о том, как бы жил, если бы остался жив.
У него была бы женщина, в которую он был влюблен. Катя. В Медведкове они, конечно, не жили бы, но их квартира была бы скромной. Скромной и уютной. Наверное, двухкомнатной в Сокольниках, в обычном доме. Или в центре.