Меня охватила ярость. Пришелица полетела на пол от одной сильной оплеухи. На этот раз она даже не взвизгнула, а забилась в угол, прикрыв лицо связанными руками.
День близился к вечеру, солнце светило уже не так ярко. Батиса все не было. Само собой разумеется, я совершенно не собирался держать у себя эту самку. Если и без того чудища были страшны, на что они могут пойти, если учуют ее? Дельфинья кожа самки была натянута, как струны скрипки. Она казалась молодой и, наверное, могла иметь детенышей. Что касается размножения, у природы в запасе целый арсенал способов, и, возможно, она могла привлечь своих сородичей при помощи каких-нибудь химических субстанций, невидимых для людей. Я был готов убить ее одним выстрелом.
Когда солнце стало клониться к закату, гром выстрела за окном разорвал тишину.
– Ничтожная крыса! – заревел голос из укрытия. – Почему вы объявляете мне войну? Вам что, мало лягушанов?
– А вы сами, Кафф? – прокричал я в пустоту. – Вы что, предпочитаете тратить последние патроны, стреляя в меня?
– Вор! Sie beschissenes Arschloch! [5]
Еще один выстрел. Пуля ударила в угол оконной рамы, и на меня брызнули щепки. Я выставил в проем окна голову заложницы.
– Ну, стреляйте же, Кафф! Может, теперь попадете!
– Отпустите ее!
Вместо ответа я просто вывернул ей руку. Животное взвизгнуло. Откуда-то из леса ему ответили негодующие голоса. Мне именно этого и надо было. Я захохотал:
– Что с вами, Кафф? Вам это не по вкусу? Тогда слушайте еще!
Я наступил ей на голую ногу сапогом, она взвыла от боли, и ее крики разнеслись по лесу.
– Хватит! Не убивайте ее! Что вам нужно?
– Я хочу с вами поговорить. Лицом к лицу!
– Выходите и поговорим!
Он ответил не задумываясь, и его слова показались мне неискренними. – Вы что, спятили? Или считаете меня полным идиотом? Это вы должны выйти из своего укрытия. И немедленно!
Он не ответил. Больше всего я боялся, что Батис развернется и уйдет. Зачем ему было настаивать? Я этого не понимал. Многие ирландские крестьяне готовы убить соседа из-за коровы. Но никто не стал бы играть со смертью ради волчицы. В моем распоряжении было имущество, ценность которого я не мог определить.
Мне показалось, что ветки пошевелились.
– Выходите сейчас же, Кафф! – закричал я.
Я отодвинул заложницу от окна и увидел двойной ствол его ружья как раз там, где заметил какое-то движение. Потом вспыхнул желтый огонь. Пули Батиса обладали страшной разрывной силой. Он промахнулся лишь на ладонь, и верхняя часть рамы разлетелась вдребезги. Одна щепка впилась мне в бровь. Рана была незначительной, но пробудила во мне космическую ярость. Я бросил заложницу на пол, словно коврик, и придавил ее сапогом. Таким образом руки у меня освободились, и я теперь мог оросить кусты дождем свинца, держа винтовку на уровне груди и покрывая всю видимую территорию. Где бы ни находился Батис, таким образом я вынуждал его пригнуться. На мой новый окрик он ничего не ответил. Что он замышлял? Взять меня штурмом? Осаждающие всегда владеют инициативой. Мне не оставалось ничего другого, как бешено скакать от одного окна к другому, тяжело и шумно дыша. Если Батису удастся подобраться к одной из стен, я буду в опасности. Через окно, которое выходило на заднюю сторону дома, мне было видно, как он шел по пляжу, чтобы напасть с тыла. Я выстрелил, но гряда берега уберегла его от пули.
– Я вас уничтожу! – закричал он, пригибаясь. – Клянусь святым Христофором, я вас убью!
Тактический расклад, однако, не соответствовал его словам: Батис оказался в западне. Пока он лежал, растянувшись на песке, я не мог его видеть.