Жестокие слова «ты же смесок!» замерли на губах. Тэруко ощутила зависть. Даймё Эссо мог бы выбрать любую девушку в Оясиме. И среди невест хватало знатных, родовитых и богатых. Брак с незаконнорожденной, пусть и признанной отцом, дочерью от наложницы был тем еще мезальянсом, даже если забыть, что род Кудо не относился к высшей знати.
Ледяной Беркут, должно быть, очень любит Миако, раз пошел на это.
И нельзя сказать, что его невеста недостойна этой любви. Она не стала молиться и плакать, когда случилась беда. Отправилась за женихом, преодолела все препоны, сумела вызволить его, рискуя жизнью. Разве много девушек на ее месте поступили бы так же?
Принцесса почувствовала, как в ее душе зарождается восхищение смелостью Миако. Но вместе с восхищением она ощутила обиду собственника. Тэруко привыкла мысленно считать Акио Такухати своим. Пусть даже у нее не было для этого никаких причин, и мечты о синеглазом генерале давно сменились мыслями о совсем другом мужчине, детская ревность не желала умолкать. Мысленно Тэруко поклялась, что не даст ей воли.
— Поверьте, ваше высочество, обвинение в измене — грязная ложь.
— Я знаю, — кивнула принцесса, все еще избегая смотреть в сторону бывшего кумира. — Шин — гнусная крыса. Я не стану звать стражу.
Неожиданная мысль так воодушевила ее, что принцесса даже вскочила.
Она ведь за этим и пришла! У нее есть доказательства предательства Шина, нужен лишь человек, который поддержал бы Тэруко у власти. И вот сама судьба послала такого человека. Должно быть, боги тоже желают возрождения династии.
— Я помогу вам покинуть дворец! — выпалила Тэруко.
Миако счастливо улыбнулась:
— Это так великодушно! Спасибо, ваше высочество.
— И что принцесса потребует от нас взамен? — со смешком спросил Ледяной Беркут.
— Акио! Ну зачем ты так!
— Не будь наивной, Мия.
Такухати все так же сидел на полу. Тэруко старалась не смотреть на него, но чувствовала кожей его насмешливый взгляд. Она смутилась, а потом рассердилась.
Почему она не имеет права потребовать плату? Ее план не несет вреда для страны, всем будет только лучше. Так по какому праву даймё так разговаривает с ней и смотрит?
— Акио Такухати, ты поклянешься, что сделаешь все, чтобы власть снова вернулась к династии Риндзин, — очень холодно и четко выговорила принцесса. И наконец решилась посмотреть на него.
Вот ведь бесстыжий! Сидит нагишом, в присутствии двух женщин, и даже не краснеет. И Миако тоже хороша. Даже слова ему не скажет. Словно каждый день на обнаженных мужчин любуется и зрелище нефритового стержня ей совершенно не в новинку.
— Чтобы власть вернулась… к династии Риндзин? — медленно, словно пробуя ее слова на вкус, произнес генерал. Его глаза довольно блеснули. — Договорились.
— Но ведь… — начала было Миако, но он ее перебил:
— Молчи!
— Акио, послушай…
Он пристально посмотрел на свою невесту:
— Разве ты не хочешь, чтобы власть вернулась к династии Риндзин, Мия? — медленно, с непонятным намеком в голосе произнес Такухати.
Девушка смутилась и замолчала.
Тэруко неприятно кольнуло нежелание фрейлины признавать ее императрицей, но она решила сейчас ничего не говорить. Ясно же, что Миако ничего не решает, и вряд ли, когда она станет женой Такухати, что-то изменится.
— Вы хотите клятву на крови, принцесса?
— Мне достаточно вашего слова. Вы даете его?
Он снова усмехнулся:
— Даю. А теперь несите тушь и бумагу. Я буду диктовать.
От этого властного тона Тэруко захотелось зашипеть подобно дикой кошке. Она выпятила подбородок и демонстративно сложила руки на груди, показывая, что не собирается выполнять приказ.
— Думаю, вы и сами способны это сделать. Принцесса Риндзин не служанка!
Глаза Такухати нехорошо сузились, но прежде чем он успел что-то ответить, его невеста сорвалась с места и со словами «я сейчас принесу!» метнулась в другую комнату.
Пока ее не было, принцесса играла в гляделки с генералом и все больше убеждалась в том, насколько далеки от реальности были ее девичьи грезы.
Акио Такухати подавлял. Он словно занимал собой всю комнату, не оставлял другим свободного пространства, не признавал чужого права действовать и думать иначе. Для Тэруко, с детства яростно отстаивавшей свою индивидуальность, эти повадки были как красная тряпка для быка.
Принцесса вдруг поняла, что стоит, в то время как генерал и не пытался подняться. Сидит, развалясь, как будто он тут самый главный! Она сердито фыркнула и тоже села, изящно опустившись на пятки.
Миако вернулась с листом бумаги и письменным прибором. Разложила на полу и подняла вопросительный взгляд на мужчину.
— Бинты, мазь из пчелиного воска, масло чайного дерева, — быстро и четко диктовал он.
Заживляющие средства. Да, ему это нужно. Но он мог объяснить нормально, а не приказывать?
— …и настойка календулы. Кажется, все. — Такухати замолчал и нахмурился.
— Настойка опия, — подсказала Тэруко.
— Никакого опия.
Не хочет обезболивающего? Ну и пусть мучается.
— Впиши одежду и оружие. Вы умеете снимать блокаторы, принцесса?
— Нет.
Женщин редко учат магии, а ее дар с детства был слишком слабым и проявлял себя нерегулярно. Она так и не овладела толком даже своими родовыми способностями, что уж говорить о стабильных заклинаниях на материальных носителях.
— Так и думал. — Он повернулся к невесте, и взгляд его потеплел. — Закончила?
— Да. — Миако подула на лист и помахала им в воздухе. — Сейчас высохнет.
— Отдай ей.
Получив листок, принцесса уставилась на стройные столбики иероглифов. Что она должна с этим делать?
— Это то, что вы принесете мне, — подсказал Такухати снова своим отвратительным повелительным тоном. — И что-нибудь из еды. С мясом.
Нет, ну какой наглец! Тэруко еле сдержалась, чтобы не возмутиться вслух. Ее новый союзник был совершенно прав, он не просил ничего исключительного или невозможного, но форма, в которой была высказана просьба! Да какая просьба — приказ! Разве так разговаривают со своим будущим сюзереном?
— Я не смогу достать катану, — вместо этого заметила она, стараясь говорить спокойно и ровно. — Фамильные мечи не валяются на дороге.
— Принесите что угодно. Любое оружие.
— Ты же на ногах не стоишь, — нежно и грустно заметила Миако. И принцесса только теперь подумала, что это демонстративное нежелание вставать, так возмущавшее ее во время разговора, могло быть вовсе не попыткой унизить ее, а простым проявлением слабости.
Мысль о том, что она все же смогла вывести из строя Ледяного Беркута во время их краткой борьбы, заставила Тэруко горделиво выпрямиться.
Он чуть улыбнулся своей невесте:
— Завтра будет лучше.
Фрейлина осторожно положила ладошку ему на плечо. Туда, где кожа была не обожжена.
— И пальцы у тебя не гнутся.
В ответ Акио не вспылил, как ожидала принцесса. Он осторожно накрыл руку девушки своей рукой, чуть сжал, поднес к губам и поцеловал в центр раскрытой ладони.
— Видишь — гнутся. Не спорь со мной, лучшая ученица.
В ответной улыбке, которую Миако подарила ему, было столько любви и восхищения, что принцесса остро почувствовала себя лишней.
Как странно было наблюдать за ними. Когда Ледяной Беркут смотрел на свою невесту, его лицо менялось — становилось мягче, человечнее. А во взгляде Миако, обращенном к нему, светилось столько всего: тревога, обожание, безграничная вера…
Конечно! Такухати и нужна такая. Чтобы смотрела снизу вверх и говорила только «как прикажете, мой господин».
Тэруко сжала кулаки до боли и поняла, что завидует.
Нет, она уже поняла, что ошибалась насчет Акио Такухати. Жесткий, властный и подавляющий, он ничем не походил на благородного воина ее грез. Тэруко совсем не хотела его внимания, страшно подумать, как жить с таким человеком. Беспрестанная война за право быть собой — каждый день, каждую минуту.
Но как она завидовала тому неуловимому, невысказанному, что объединяло их — измученного взрослого мужчину и склонившуюся над ним девушку! Тому трепету и свету, разделенной нежности и близости, которые ощущали между ними.
Будет ли когда-нибудь в жизни Тэруко подобное?
Пока Мия расставляла принесенные принцессой пузырьки и баночки, Акио успел открыть ближайшую и зачерпнуть немного мази. Девушка обернулась и укоризненно свела брови.
— Давай я.
— Не нужно.
— Пожалуйста. Я хочу позаботиться о тебе.
— Я же сказал — не нужно, — с раздражением отрезал даймё.
Стало обидно до слез, но Мия проглотила эту обиду и спросила:
— Почему?
— Потому что я и сам могу это сделать.
— Но я хочу! Пожалуйста! И как ты будешь сам себя бинтовать? Это же просто нелепо! Позволь мне, я буду делать все, как ты скажешь.