Но это не серьезно.
Вот... Вот! Вполне ожидаемая реакция. Я нежно беру ее ладони в свои:
- У тебя руки холодные...
И что она мне отвечает?
- Зато сердце горячее!
Господи! Как сладко это слышать, как сладко! И дело не в игре и деньгах, а просто слышать и все... Я чувствовал себя последним негодяем, ибо уже стал разрываться между желанием получить деньги и стремлением к сердцу этой девушки. Как всегда, мне хотелось невозможного - и того, и другого.
А что? Может, правда, объегорить всех да и взять ее с собой в качестве королевы на мое побережье? Занятная мысль, но я обдумаю ее после. Мне уже пора делать один из самых важных ходов в моей игре, пора...
Уже как всегда, забрав Катю из института, я проехал мимо офиса Владимира Евгеньевича, аккуратно подгадав момент, когда враг готовился к погружению в служебную "Волгу".
Его харю надо было видеть. Самые экстравагантные полотна Пабло Пикассо ничто по сравнению с тем зрелищем, которое я наблюдал из открытого окна своего автомобиля.
Как он выжил после таких корчей? Непонятно. Владимир Евгеньевич кривился с такой яростью и желчью, как будто разом подавился целым вагоном замечательных таких лимонов. Весьма, доложу я вам, незрелых лимонов. Я вполне понимал его расстройство. Это ж надо! Я искалечил его физически, сломав его руку, а теперь забирался в святая святых - его душу.
Я искоса посмотрел на Катю и понял, что она знает, что я знаю. Она была несколько ошарашена, взволнована, прелестно кусала губки, но стоически не говорила ничего.
Я тоже молчал. Зачем нарываться на ложь? Лучше объехать ее тремя молчаливыми кварталами вокруг. По крайней мере, так будет честнее и правильнее. Мы не обмолвились ни единым словом об увиденном.
Забыли - проехали. И расстались также, привычно-скромным поцелуем в щечку. Все в общем, как всегда. Как всегда... Я не часто оперирую этим словом?
Но не будем о грустном... Вечером по обыкновению я валялся в горячей воде, курил и размышлял.
Пока Владимир Евгеньевич не среагирует на мой хамский выпад, у меня не было хода. Нужно ждать. Ждать, что он такое сможет придумать в отместку. Опасное, но крайне увлекательное в своей непредсказуемости занятие - ждать... Глава 5. Трактат о любви
Прошло целых два дня, прежде чем я дождался пресловутого хода. Немудреного хода, скорее попытки ввести в игру новую фигуру.
Вечером на околоподъездной скамейке меня ждали. Ждали долго и упорно, судя по огромному количеству разбросанных вокруг окурков "Парламента".
Мусорили Владимир Евгеньевич Соколовы-с собственной персоной-с, на пару с незнакомым хмурым субъектом в короткой кожаной куртке. Субъект был лыс, как отборная селекционная репа. Поодаль стоял уже знакомый "мерс". Рядом - новенькая "Тойота".
Я встретил их более чем радушно:
- Ба, какие люди в Голливуде! Вован, сколько лет, сколько зим! Обнимемся, друг!
Владимир Евгеньевич несколько нервно уклонился от объятий, лысый грозно засопел.
- Прекрати ломать комедию...
Я изобразил искреннее непонимание сути вопроса:
- Какую комедию, Вова? О чем ты?
Какая в его глазах тоска! Ну просто нар без дозы...
- Да все о том же... Оставь Катю в покое!
- Ути-пути...Батюски... - откровенно издеваюсь я. - А то чаво будет?
- А то... - он напрягается и оглядывается на лысого.
Но лысый неожиданно занимает нестандартную позицию по отношению к моей персоне:
- Володя, нам лучше уйти.
- Чего?! - изумляется тот.
Лысый непреклонно суров и насуплен:
- Я узнал его. Он работал в бригаде Гоши Паритова. А когда Гошу закрыли, этот тип свалил в Москву. Помнишь Гошу?
Судя, с какой скоростью месье Соколов хлопает ресницами - помнит. Я тихо балдею. Да, Гошу Паритова, действительно, очень трудно забыть. Особенно тому, кто имел неосторожность оказаться его врагом.