В синей глубине ее прекрасных глаз я неожиданно обрел силу и уверенность для себя самого.
- Это не будет величайшим секретом, если вы добровольно и без применения пренеприятнейших пыток скажете, как вас зовут?
Она звонко рассмеялась:
- Нет, не будет. Меня зовут Катя.
- Я знал, я так и думал!
Теперь мы смеялись уже вместе, легко и согласно. Еще пара моих фирменных шуточек, и мы болтали уже так, как будто были знакомы целую вечность.
По правилам игры я обязательно должен был задать следующий вопрос, задать небрежно и как бы между прочим:
- Скажите, Катя, вы случайно не замужем?
Она приняла игру и мягко улыбнулась:
- Случайно нет... А вы?
- Я есть разведен, если вас это не смущает. Не смущает?
- Нет, не смущает. Это ваше дело.
Мелочь, но как одернула!
- Но все же я ничего не понимаю: вы не замужем, сейчас второй час ночи, а вы одна?!
- А мне показалось, что я уже не одна. Или только показалось?
- Что вы, мадемуазель! - я изогнулся в галантном поклоне и смешно возмутился. - Как вы могли такое подумать?!
- А я и не думала, - сказала как отрезала. - Я так почувствовала.
Разумеется, я проводил ее до дома, а прощаясь, не стал выспрашивать номер ее телефона и квартиры. Зачем? Если потребуется, и так узнаю. Если потребуется... А я уже знал: потребуется.
Сегодня ночью я впервые заснул легко и спокойно, как ребенок. Мне снилась зеленая лужайка, беспородно-желтые цветы и, конечно, она... В общем, полный детский сад.
Обычно, просыпаясь, ни фига не помнишь. Но утром я помнил свой сон до малейших деталей. А вспоминая, улыбался, крошил пеплом сигареты куда попало, разбил чашку... Все клинические признаки ясно указывали на то, что я влюбился, и влюбился не на шутку.
С одной стороны, все это совершенно некстати, а с другой - существенно облегчит мою роль патологически влюбленного соперника. Я уже предвкушал, какие раритеты смогу затребовать с Владимира Евгеньевича за переуступку сердца этакой красавицы. Ax, какой красавицы! Я его вполне понимал.
В такой игре нужно действовать классическими приемами. Женщины по своей сути более консервативны и обожают всякие замшелые ходы типа старомодно-трогательных серенад. Как ни накладно, я начал с роз. Здоровенных букетов алых роз. Она принимала эти самые розы с артистическим равнодушием, но я-то видел: впечатление производило.
Я неустанно сыпал шутками, анекдотами и прикольными байками. Она смеялась, мой рейтинг рос как на дрожжах.
Следующий этап. Нужно войти, пробраться в ее жизнь, став пусть малой, но неизменной и стабильной частью.
Я стал ежедневно встречать ее на институтском крылечке и на машине подвозить до дома. Это было круто. И в первую очередь - в глазах ее сокурсниц. Еще бы! Взрослый дядька с озорным огоньком в глазах, культурный, под юбку не лезет, матом не ругается... Я прекрасно видел, как они украдкой облизывались на меня. В другое время... э-ээ... быть может, но сейчас... Дело есть дело, и я не позволял себе сиюминутных шалостей.
Время шло, а я не уставал подогревать ее интерес к себе тщательно отмеренными фактами из своей собственной удивительной биографии. Все-таки в двадцать лет трепетная и наивная юность всегда ждет героя, и я понемногу становился этим героем, рыцарем на белой "десятке".
Последним ударом было мое признание в своем прошлом солдата и убийцы, сделанное дрожащим и волнующимся голосом. Признание подкреплялось демонстрацией удостоверения ветерана. Мы оба почти что всплакнули...
В этот момент я понял: все! Образ создан. Отмечу: вполне достоверный, но сколько порой требуется сил и нервов, чтобы люди поняли, что дело обстоит именно так, а не иначе!
Для проверки образа был предпринят следующий лакмусовый тест:
- У тебя есть кто-нибудь еще, кроме меня?
На что она ответила:
- Да так...