Нет, я не верил.
Разумеется, не верил. Я знал. Наверняка. Верить, не верить – удел людей, а я не человек, я дракон. Поэтому знаю и знаю точно (мне‑то да не знать), что ту славную гробницу в Долине Царей охранял поющий демон по имени Аспер Черный. Или – что смысла не меняет – Черный Аспер. Вменяемый такой демон‑хранитель. И мало того что вменяемый, так еще и по‑своему честный. Обставил все загодя предупредительными и запретительными знаками, печати всюду понатыкал, табличку подкинул глиняную, где глубью по глади: «Вилы смерти пронзят того, кто нарушит покой фараона». Как говорится, кто не спрятался, я, созревших лет перебродивший дух, не виноват.
А то, что Говард Картер ее, табличку эту, от других участников экспедиции заныкал, так с него и спрос.
Впрочем, там же еще среди прочих драгоценных цацек и особая нагрудная бляха лежала для находчивых. На тыльной ее стороне дотошный демон честно отписал: «Здесь тот, кто зовом пустыни обращает в бегство осквернителей могил. Здесь тот, кто стоит на страже гробницы Тутанхамона». Читай – не хочу. Какие еще такие дополнительные предупреждения нужны? На мой непредвзятый взгляд, достаточно и этих.
Доктор Картер, между прочим, в отличие от всех остальных, сразу все прекрасно понял, высочайшую степень угрозы осознал и, немного в магии кумекая (хотя, может, и не кумекая, а по чужой подсказке), тут же соловья себе хитрого завел. Таскал повсюду в клетке, дабы тот своим беспрерывным пением зов Черного Аспера заглушал. Помогало. До поры до времени. До тридцать девятого, если ничего не путаю, года. А когда в тот грустный год счавкала волшебного соловушку змея Гимель, специально вызванная Черным Ас‑пером из Запредельного, тогда и присутствию Говарда Картера в физическом плане бытия конец пришел. Прохрипел доктор напоследок, как до этого и все его помощники: «Я слышу зов, он влечет меня», – да и отлетел себе благополучно куда положено. В Запредельное. В обнимку с озверевшим от неприкаянности духом.
Такие дела.
Но не стал я господину Домбровскому объяснять, как оно там все на самом деле было. Расскажи я про это, пришлось бы рассказать, откуда знаю. О том, что не человек. О том, что дракон. О том, что в силу этого маг от природы и маг неслабый. Что имею доступ к сакральным знаниям и владею информацией о мистических происшествиях прошлого, настоящего и даже – немного, совсем чуть‑чуть – будущего. У господина Домбровского, того гляди, от всех этих дел и шок мировоззренческий мог бы приключиться. Я этого допустить не имел права, да и опять же правило первое никто не отменял. Поэтому не стал лезть в дебри, сказал просто:
– Конечно, верю.
У него будто тяжесть с плеч упала.
– Слава те господи, хоть кто‑то, – облегченно выдохнул он и, нервно пощелкав браслетом почти настоящих швейцарских часов, наконец‑то перешел к сути того, зачем явился. Стал делиться наболевшим: – В общем, Егор Владимирович, тут у меня такое дело. Каждый год я с друзьями… Нас четверо. Я, Паша Тарасов, Лешка Пущин и Эдька Нигматулин. С Пашкой со школы дружу. А с Лешкой и Эдькой в одной группе в политехе… Ну, неважно. Так вот. Каждое лето мы берем… брали отпуск и отправлялись…
– …в Египет, – предположил я.
– Почему в Египет? – не понял он. Потом сообразил: – А‑а! Нет‑нет, не в Египет. Мы с парнями рафтингом занимаемся… Занимались.
Теперь уже я не понял:
– Простите, чем?
– Рафтингом. Ну это… это когда по рекам горным сплавляются. Экстрим‑спуск на рафте. На специальном таком надувном судне.
Легко представив у него на голове защитный шлем, а в руках весло, я кивнул:
– Вот теперь понял.
– Так вот, – продолжил он. – За последние шесть лет где мы только не побывали.