– Да у нас тут вроде все спокойно.
– Во‑во, спокойно. И пристойно. Как на кладбище.
– Это ты, майор, про Тарасова?
– В точку.
– Царствие ему небесное, вечный покой.
Иконостас в кабинете, разумеется, отсутствовал, поэтому Михаил Семенович нашел взглядом стоящую на несгораемом шкафу модель танка Т‑34 и широко перекрестился. После чего тяжко, но в то же время как‑то очень просветленно вздохнул, дескать, все там будем, и напомнил:
– Сам же помер. Никакого криминала. Сердце.
– Это мы в курсе, – кивнул я.
– Ну и чего тогда?
– Имитируем кипучую деятельность, Михаил Семенович. Мама покойного в инфаркт не верит, папу теребит, а у папы… – Я ткнул пальцем в потолок. – У папы друзья в Сером доме. Короче говоря, нас попросили еще раз все проверить, а потом перепроверить. Так попросили, что мы отказаться не смогли.
– Идиотизм, – посочувствовал Михаил Семенович.
– Идиотизм, – согласился я. – А что поделать? Приказ.
– И чего от меня‑то надо?
– Да ничего. Задам пару вопросов без протокола. Если что, подтвердите, приходил, мол, пытал. Ну и я перед начальством фактами с «земли» порисуюсь. Лады?
– Валяй.
Я развернул один из стульев спинкой к себе, оседлал и начал расспрашивать:
– Как долго Тарасов в Траст Инцесте работал?
– В Инвесте, – машинально поправил меня Михаил Семенович.
– Что?
– Банк называется «Транс Инвест».
– А я как сказал?
– В Инцесте.
Я хохотнул:
– По Фрейду, видать, случилась оговорочка.
– Уж точно не по Юнгу, – согласился Михаил Семенович, неожиданно явив себя тонким знатоком основ психоанализа, а по делу сказал: – Когда я в банк пришел, Тарасов уже служил. А я, считай, здесь пятый год парюсь. Точнее в кадрах можно узнать.
– Узнаю, – кивнул я. – А скажите, Михаил Семенович, воины беспредела на него, случайно, не наезжали?
– А вот это отставить, майор. Начальник отдела кредитования не та должность, чтобы к таким вопросам отношение иметь. Эти темы не по его окладу. Да и потом – времена уже не те. Все уже давно терто‑перетерто, поделено и переделено.
Советским людям со страшной силой хочется верить, что этап «кризисного управления» ушел раз и навсегда, а когда был, то был не с ними и понарошку, прокомментировал я про себя его отповедь, вслух же сказал:
– Понял, Михаил Семенович. Не дурак. Ну а с клиентами какими‑нибудь непоняток у него не могло возникнуть?
– Запросто. Но только, скажи на милость, зачем какому‑то должнику его убивать? Смысл? Человека не стало, пришел на его место другой, и все дела. Отряд, как говорится, не заметил… Тут главное что? Тут главное – документы. А документы в сейфе. А сейф…
– На дубе.
– Вот именно – на дубе том. И цепями…
Тут звякнула микроволновка, и Михаил Семенович отвлекся на то, чтобы принять созревшее блюдо. Я же продолжал перебирать версии:
– А с коллегами как у покойного отношения складывались? Никто не подсиживал? Или, может, он кого?
– Да вроде нет, – ответил Михаил Семенович, включив электрочайник. – Не слышал ничего такого. Никаких страстей‑мордастей. Послушай, майор, ты не парься. Пустые это все хлопоты. Когда девка прибежала, я первым в его кабинете оказался. Сам видел труп вот этими вот самыми глазами. И когда врачи его вертели, лично присутствовал. Могу засвидетельствовать: никаких ран.