Кормилица -- хузанка? Право слово,
Взяла бы лучше в сторожа слепого!
Коль ворона в поводыри возьмем,
На кладбище придем прямым путем!"
Затем сказал: "О ты, что так красива,
О ты, чье имя -- Вис -- есть имя дива!
Нет у тебя ни чести, ни стыда,
А разума не видно и следа.
Ты в срамоте предстала нашим взорам,
Меня и нас покрыла ты позором.
Ты грязной отплатила мне изменой,
В глазах людей ты сделалась презренной.
Тебя друзья, родные не простят,
И мать, и даже твой любимый брат!
Заставила ты близких осрамиться,
Свой дом ты запятнала, как блудница.
Сошлась ты с дивом, злобным и проклятым,
Коль мамку избрала своим вожатым.
Ведь начинает танцевать с пеленок
Под музыку учителя ребенок!"
Затем к Виру отправил он посла,
Поведал про нечистые дела.
Так повелел он: "Образумь сестру,
Ты утюгом пройдись по ней, Виру,
А заодно ты накажи как надо
Кормилицу, исполненную смрада.
Не то, боюсь, я в гневе изувечу,
Сверх всякой меры подлых искалечу.
Вис ослеплю, распутство вырвав с корнем,
А мамку мы на виселице вздернем.
Рамина прогоню я на чужбину,
Забуду, что я братом был Рамину,
От этих трех свою страну очищу,
Не подпущу их к своему жилищу!"
Но Вис -- гляди! -- сверкая лунным блеском,
Ответила владыке словом резким:
Хоть устрашилась бесконечным страхом, -
В ней срама не осталось перед шахом.
На пышном ложе выпрямилась вдруг,
Являя шаху свет хрустальных рук,
И молвила: "Зачем, о шах могучий,
Меня пугаешь карой неминучей?
Во всем ты прав. Я счастлива, поняв,
Что ты со мною прям, а не лукав.
А ныне -- хочешь -- ослепи меня,
Иль звери пусть сожрут в степи меня,
Иль пусть в тюрьме твою познаю кару,
Иль пусть пойду, босая, по базару, -
Люблю Рамина, плача и греша:
Я и моя душа -- его душа!
Для глаз моих -- он светоч негасимый,
Мой друг, мой царь, мой разум, мой любимый!
Душа с любовью к милому слилась,
Вовек нерасторжима эта связь.
Не кончится моя любовь к Рамину,
Пока сама сей мир я не покину.
Дороже мне, чем Мерв и Махабад,
Его высокий стан и нежный взгляд.
Мне солнце и луна -- его ланиты,
В его глазах мои надежды слиты.
Он мне милее, чем Виру, мой брат,
Он матери дороже мне стократ!
Призналась я во всем, тебе открылась,
Теперь яви мне кару или милость.
Ударь меня, повесь или убей -
Не отступлюсь я от любви моей!
Ты и Виру -- мои владельцы оба,
Я знаю, смертоносна ваша злоба,
Сожжет меня Виру иль цепью свяжет, -
Все будет правильно, что он прикажет.
А ты меня на всей земле прославишь,
Когда меня кинжалом обезглавишь:
Мол, душу отдала за друга смело...
Да я бы сотни душ не пожалела!
Но до тех пор, пока, вселяя страх,
Свою добычу лев когтит в лесах,
Кто в логово ворвется, в эту пасть,
Чтоб у него детенышей украсть?
Кто посягнет на жизнь мою, пока
Живет Рамин, чья участь высока?
Есть океан безмерный у меня, -
К чему ж страшиться грозного огня?
Ты с милым разлучить меня бы смог,
Когда бы ты людей творил, как бог.
Ты предо мной бессилен. Знай заране:
Я не боюсь ни смерти, ни страданий!"
Разгневан был и потрясен Виру,
Когда свою он выслушал сестру.
Он потащил ее скорее в дом,
Сказал: "Наш род покрыла ты стыдом!
Смотри, с царем царей ты дерзко споришь,
Себя позоришь и меня позоришь,
При мне и при царе, не зная срама,
В любви к Рамину признаешься прямо!
Но чем тебе понравился, однако,
Рамин -- пустой повеса и гуляка?
Чем он гордится? Сладкозвучной лютней
Да песенкой, которой нет распутней!
Игрой он тешит пьяниц всей столицы
Да сказывает сказки, небылицы.
Он вечно пьян, криклив, его занятье -
Закладывать виноторговцам платье.
Его друзья -- ростовщики-евреи:
Они для забулдыги всех милее!
Мне странно, что влюбилась ты в такого,
Что ты страдаешь ради пустослова.
Теперь ты вспомни стыд, побойся бога,
Не то судьба тебя накажет строго.
Есть у тебя -- ты вспомни -- брат и мать.
Ты хочешь их позором запятнать?
Ты горе принесла родным и близким,
Не оскорбляй их поведеньем низким.