- Да, да, - спохватился Микола, - именно тогда я и услышал выстрелы от речки. Это в другом месте, около Роси. Эхо по реке далеко пошло... Ганка и есть мой свидетель, где я был, когда стреляли. Я ее на "дубках" около ларька ожидал!..
Вдруг понял, что проговорился. Вспомнив, как Ганка просила не рассказывать о встрече с ней, опять заерзал на стуле.
...Он сидел на "дубках", укрытый ночной тенью ивы, под которую не пробивался свет луны, и был совсем не виден. Ганка по-настоящему испугалась, когда он встал перед ней на дороге.
- Свят, свят! - замахала она руками и перекрестилась.
- Это я, Ганя, не бойся, я, Микола, - сказал Гоглюватый. - Мне бутылочку...
- Бродишь тут ночами... - узнав его, недовольно пробурчала Кульбачка. - И так еле на ногах стоишь.
- Трезвый как стеклышко, Ганя, - начал канючить он. - И писать не нужно. Вот деньги.
- Подожди... - шепнула она и шмыгнула в калитку.
- "Московской", - бросил он вдогонку.
- У меня, милый, из-за этого одни неприятности, - пробурчала она, вынося бутылку. - Я подписку давала, что после семи водкой торговать не буду. Запомни. Ты меня этой ночью не видел, и я тебя не видала.
- Вот те крест святой! - перекрестился Микола в темноте.
- Смотри, если сболтнешь...
Почему она так просила молчать, ей за эту бутылку ничего особенного не сделают. А вот ему нужно это самое алиби, иначе бог знает что пришьют. Вспомнил, что у Кульбачки под мышкой был какой-то сверток. Может, все из-за этого? Да что там сверток? Ну, не скажет о нем - и не будет ей никакой беды...
Капитан Бреус, выслушав ответ Гоглюватого, насторожился.
- Так в какое время раздались выстрелы? - спросил он. - Когда гражданки Кульбачки не было дома или когда вы уже встретились?
- Да нет, ее вроде еще не было, - медленно проговорил Микола, лихорадочно соображая, какую еще ловушку ему приготовили в милиции.
- А где она была в это время? В хате?
- В какой хате? Я же сказал: ждал на "дубках", а она прибежала, удивился непонятливости капитана Гоглюватый.
- Ясно! Она пришла потом, - подытожил Бреус. - Значит, после. А сколько времени прошло между выстрелами и появлением Кульбачки? Много или мало?
Гоглюватый не сразу ответил.
- Хотя бы приблизительно, - настаивал Бреус. - Иначе какое же у вас алиби?
- Не враз она прибежала, это точно, - наконец произнес Микола, вспомнив, как ему не терпелось получить желанную бутылку, и одновременно надеясь, что таким ответом он избавит себя от новых вопросов.
- Ну полчаса или больше?
- Не припомню, ей-богу!
- Минут пятнадцать - двадцать?
- Вполне. А может, и меньше.
- А с какой стороны она появилась? - продолжал допрос капитан, поглядывая на молчавшего Коваля.
Гоглюватый пожал плечами:
- Не углядел.
- Может, от речки?
- Чего не знаю, того не знаю, - упрямо ответил Микола.
- Что же она вам дала?
- Водку, чего же еще?
- Не самогон?
- Говорю же, "Московскую"...
- И вы ушли, а Кульбачка осталась дома?
- Точно, осталась.
- И этой ночью вы больше ее не видели?
- Нет. Я пошел к Андрею, хотел его на улицу вытащить...
Дальнейшие приключения Гоглюватого с бутылкой, которую он выпил, после чего свалился на землю, Коваля и Бреуса не интересовали.
- Что вы знаете об убийстве Марии Чепиковой и Петра Лагуты? - спросил подполковник.
Микола опять пожал плечами:
- Не помню, как и заснул. Проспал до утра как мертвый. Откуда мне знать?
- Скажите, Микола Павлович, - продолжал Коваль, - вы слышали один или два выстрела?
- Дважды стрельнуло.
- Какой же был интервал между ними?
- Кто ж его знает, - почесал затылок Микола.
- А все же?
- Не очень долго. Может, минута, а может, две...
- Значит, не сразу, один за другим?
- Вроде не сразу... Я еще подумал, когда первый раз бахнуло: "Кто-то рыбу глушит!" Пока сообразил, что это из пистолета или винтовки стреляют, а тут и второй раздался...
- Хорошо, вы свободны, - сказал Коваль.