Смеркалось, когда Гошка услышал донесшийся из передней комнаты веселый голос, который он так не любил.
Сережа вошел в мастерскую чуть пошатываясь, улыбка во весь рот, глаза блестят.
— Эх, хороша жизнь! Что б там ни толковали философы. Сегодня гуляю, Гоша! — Наклонился к младшему приятелю: — Пришел, так сказать, освободить тебя…
Гошка, только что отчаянно хотевший избавиться от скрипки, испугался. Сережа был пьян.
— Выйдем… — предложил.
— Можно! Отчего бы и нет? Гошка, ты отличный человек и верный друг… — Сережа обнял Гошку за плечи.
Вышли во двор. Мартовский день угасал. Повеяло холодом. На небе зажглись звезды, серебрился тонкий серпик луны.
— Гошка, — продолжал Сережа, — я счастлив, как никогда. Я встретил девушку… Нет, не сегодня. Давно. Но мы все время не доверяли сами себе и боялись друг друга. А сегодня… — Сережа счастливо засмеялся. — И я могу сегодня же освободить тебя от Гварнери.
— Понимаешь, Сережа…
Гошка сбивчиво и путанно рассказал о внезапном приходе квартального, его туманных предостережениях, о Мате, который вел себя странно.
Сережа беспечно махнул рукой:
— Пустое! Бывает. Совпадение случайностей, а тебе видится бог знает что. Квартальному понадобились деньги, и он отправился обходить свои владения. Матя, понятно, зол на тебя. Упустил жирный кусок. Развеются все твои призрачные страхи. К завтрашнему дню и думать о них забудешь. Поверь мне!
Очень хотелось Гошке в это верить. Вынес тихонько узел. Отдал Сереже. И спал всю ночь, как прежде, спокойно и безмятежно. Словно гора с плеч!
А утром, вытаращив глаза, прибежала тетка Пелагея и, с трудом переведя дух, еле выговорила:
— Сережу-то Беспалого убили. Нынче ночью. В Грачевом переулке нашли…
Гошка, кое-как одевшись, рванулся на улицу. В Грачевом переулке толпился народ. Гошка вьюном, ловя краем уха разговоры, пробрался вперед, туда, где, окруженный людьми, лежал Сережа. Остекленевшие глаза словно в недоумении — как это могло случиться? — смотрели в небо. Руки раскинуты. Карманы вывернуты. Поодаль — растерзанные остатки узла, с которым покинул двор Яковлевых.
— Чего не убирают? — спросил кто-то.
— Квартального ждут. Господи, какого кроткого агнца погубили. За что? Много ли корысти от него?
— Скрипка! — закричал Гошка. — Из-за скрипки его!
Толпа расступилась, и вперед, сопровождаемый городовым, ступил квартальный:
— Что за шум? Почему сборище? А ну, разойдись!
Последнее говорилось более для порядка. Люди чуть подались назад, дабы показать, что вняли приказу начальства, и тут же сдвинулись, оставляя разве немного более свободного пространства.
— Вот, ваше благородие, человек убитый, — предупредительно пояснил городовой. — Дворник Никита Сысоев нашел.
— Кто таков?
— Сережа Беспалый… — ответило сразу несколько голосов. — Кто его не знает? За что только?
— Карманы вывернуты, ваше благородие, — доложил, точно квартальный не видел этого сам, городовой. — Обыкновенное дело, грабеж!
— Скрипка! — опять рванулся вперед Гошка. — Ваше благородь, скрипка у него была!
Квартальный ухом не повел в сторону Гошки. Словно не слышал его голоса.
— Чего долдонишь: скрипка, скрипка… — донеслось из толпы. — Вон она, скрипка, валяется.
— Приобщить к делу! — приказал квартальный.
Гошка не верил глазам. Из толпы подали обломки скрипки.
— Должно, растоптали в суматохе…
— Не может быть… — оторопел Гошка, провожая растерянным взором все то, что осталось от бесценного творения Гварнери. — Дайте мне!
Он исхитрился перехватить обломки скрипки и крепко прижал их к груди.
Городовой шагнул к Гошке. Тот было хотел нырнуть в толпу, но она не расступилась.