У него не было выбора — если он двинется на север и станет искать брод или неохраняемый мост, то ему придется провести еще две ночи.
Весь остаток дня он упорно двигался по направлению к реке. В синем небе появился орел и кругами летал над ним. Наверно ждал, что Такс оставит ему мертвое тело. Такс подумал, не соорудить ли ему погребальную платформу и оставить на ней Марага на территории, принадлежащей кагану. Этим он никак не оскорбит мертвого друга. Почти половину дня он пытался уговорить самого себя, хотя табу и ритуал их народа требовали хоронить воина в присутствии трех свидетелей. Наконец он понял, что не сможет похоронить здесь Марага, потому что эта земля не была по-настоящему землей хунну. Тогда он стал думать о том, что теперь, когда он был уже около реки, ему следовало бы поймать и съесть лягушек. Лягушки были одним из его тотемов. Если он ел их мясо, то становился быстрым и проворным.
В середине дня он доехал до протоптанной тропинки, ведущей к мосту. Такс ударил лошадку, чтобы свернуть на эту тропинку. Сначала она прижимала уши и фыркала. Такс ударил ее сильнее, и животное встало на дыбы. Тогда Такс ударил ее по голове рукой. Лошадка поскакала галопом, таща за собой лошадь Марага.
Им уже был хорошо виден мост, и сквозь деревья на отдаленном берегу Такс различил лагерь, горящий огонь и привязанных лошадей.
Это, очевидно, были германцы. Ни один хунну не стал бы привязывать коней, если перед ними расстилалась степь, чтобы лошади могли там пастись. Почти сразу люди в лагере увидели его и рванулись вперед, чтобы не дать ему проехать по мосту. Примерно полдюжины воинов бежали ему навстречу. Такс остановил лошадку. Германцы опустили деревянную перекладину на мосту и стояли, глядя на него и переговариваясь между собой. У большинства были с собой луки, а у кого-то из них даже мечи, как у римлян.
— Проезжай вперед! — приказал один из них на своем языке.
Такс огляделся. Иного пути, чтобы перебраться на другую сторону, не было. Он подтянул веревку, пока лошадь Марага не стала головой упираться ему в бедро, и двинулся вперед.
Черная лошадка почувствовала запах германцев и заржала, подняв голову вверх. При звуках ее высокого прерывистого ржанья кони германцев за рекой столпились, начали рваться с привязи и ржать ей в ответ. Такс снова послал лошадку вперед. Она стала прядать ушами, и Такс погладил ей шею. Он научил ее ненавидеть германцев. Они ждали его на мосту, и один из них двинулся к нему.
— Кто ты такой?
— Хунну, — с трудом ответил на германском Такс. — Я еду в Хунгвар, и мною правит каган.
— Это ты так утверждаешь, — заметил германец. — Откуда нам знать, что ты не шпион, посланный императором?
Они всегда так говорили. Это была уловка германцев, чтобы задержать его здесь или даже отправить назад и заставить двигаться вверх по реке. Такс постарался не давать воли злости. Германцы смеялись над ним, и их зубы были видны сквозь светлые бороды.
— Я — человек кагана, и мое имя — Такс. Моего отца звали Ризак, а брата — Раз. Мы из клана лягушек, из Мишни хунну, и наш…
— Что это? — спросил другой германец, показывая на лошадь Марага.
— Оставьте это в покое, — сказал Такс.
Начальник германцев поднял вверх свои светлые пушистые брови. Его красные губы скривились в улыбке, как у женщины.
— Что у тебя в этом тюке? Ты не хочешь, чтобы мы увидели, что там такое?
Он подошел к веревке, которая придерживала Марата на лошади. Его люди шли за ним.
Наклонившись через спину серой лошади, Такс схватил его за руку.
— Нет. Не смейте!
Германец ударил его кулаком. Такса схватили сзади и стащили с седла. Его черная лошадка подалась назад. Германец держал ее за уздечку. Лошадь поднялась на задние ноги, начала молотить по воздуху передними копытами и пронзительно заржала.
Германец отступил назад.