И не Эндрю Пейдж. Голос говорившего казался ей знакомым, но Фиона никак не могла сообразить, кто это. А когда поняла, сердце ее учащенно забилось, потому что на этот раз ей звонил Джон Андерсон.
– Вот так признание, – услышала Фиона. – Так и выплывает наружу правда. А мне ты всегда говорила, что умеешь готовить.
– Извини, – медленно произнесла Фиона. – Я думала, это Эдриен. Он готовит в Нью‑Йорке индеек ко Дню Благодарения…
Фиона не знала, откуда звонит ей Джон. Это было теперь уже неважно. То есть не совсем неважно, но Фиона не собиралась распускаться. Она обещала себе это еще в Нью‑Йорке. Как странно, что Джон вообще позвонил ей. Он не делал этого ни разу с тех пор, как оставил ее. Все дела с разводом обсуждались через адвокатов. Фиона молчала, ожидая, что Джон скажет о цели своего звонка.
– У меня были дела в Лондоне, и по дороге домой я решил заглянуть на денек в Париж, – сказал он. – Мне пришла в голову сумасшедшая мысль. Сегодня ведь День Благодарения. Французы не отмечают этот праздник, не так ли? Может быть, если ты не занята сегодня вечером, мы могли бы пообедать в «Вольтере»? Если все же занята, пусть это будет ленч…
Джон помнил, что «Вольтер» – любимый ресторан Фионы. Ему тоже очень там нравилось. Сейчас, приглашая Фиону, он говорил неуверенно, с большими паузами.
Фиона молчала, не зная, что ответить. Молчание длилось очень долго.
– Зачем? – наконец произнесла она одно‑единственное слово.
– Ну, вспомним старые времена и все такое. Почему бы нам не остаться друзьями…
Но Фиона не хотела быть его другом. Она любила его – и раньше, и сейчас. Она поняла это со всей отчетливостью, когда увидела Джона в Нью‑Йорке. К тому же он нашел себе подходящую женщину, которая была так похожа на его покойную жену.
– Не думаю, что мне нужен друг, – задумчиво произнесла Фиона. – Я вообще не знаю, как делаются такие дела. Извини! Раньше я никогда не была в разводе… Новичок в этом деле. Полагается, что мы должны теперь дружить?
– Ну, если нам так хочется, – неуверенно ответил Джон. – Лично я хотел бы, чтобы ты осталась моим другом, Фиона. То, что было между нами… Это было нечто особенное. Жаль, что у нас ничего не получилось…
Разумеется, не получилось, если, бросив Фиону полгода назад, он все еще пытается убедить себя и ее, что все сделал правильно. Фиона вспомнила слова Эдриена о том, как это было ужасно со стороны Джона – бросить ее, не пытаясь ничего предпринять ради их счастья. С тех пор как Эдриен сказал ей, что нельзя винить в их разрыве себя одну, и сама Фиона иначе взглянула на разрыв с Джоном. Эдриен был прав – Джон не выдержал испытания.
– Я не сержусь на тебя, – честно призналась она Джону. – Просто мне все еще больно.
Очень, очень больно. Но уже не так, как было в первые месяцы. Фиона тогда даже сомневалась, сможет ли она жить с этим дальше. Все рухнуло в ее жизни – она отказалась от работы, пожертвовав карьерой, оставила свой любимый дом, уехала в Париж. Больно? Да, это было очень, очень больно. Не было слов, чтобы описать как. Но в конце концов как‑то образовалось. Новая жизнь оказалась для нее спасительной. Фиона снова работает, и, если повезет, ей удастся продать свою книгу.
– Я знаю, что причинил тебе боль, – произнес Джон. – И чувствую себя виноватым…
«Что ж, правильно делаешь».
– Пожалуй, у тебя есть для этого причины, – Фиона не хотела облегчить ему жизнь в эту минуту.
– Я просто не знал, как мне справиться с твоей жизнью. Мы были такие разные. Слишком разные, – Джон пытался объяснить ей что‑то, но Фиона прервала его.