Я никому не выдам ваши секреты, – успокоила бывшую коллегу Фиона.
Когда женщина отошла от их столика, Фиона с улыбкой сказала Эдриену:
– Писать книгу о моде мне было бы чудовищно скучно.
Оба рассмеялись, набрасываясь на огромное блюдо с профитролями, которые им только что принесли. Эдриен с удовольствием заметил, что к Фионе вернулся аппетит. При этом он решительно не одобрял то, что Фиона так много курила.
– Как насчет того, чтобы купить собаку? – Эдриен давно собирался затронуть эту тему, но ждал, когда хоть немного забудется горечь утраты сэра Уинстона. Теперь, когда прошло уже немало времени, Эдриен наконец решился. Но Фиона лишь покачала в ответ головой, снова зажигая сигарету:
Ты помнишь, какой я была до всей этой истории, Эдриен? Так вот, я снова хочу стать прежней Фионой Монаган. Никаких обязательств, никакой ответственности, никаких серьезных длительных связей. Не хочу ничем владеть, не хочу никого любить, не хочу слишком привязываться к людям или к месту. Это правило хорошо работало много лет, а как только я позволила себе его нарушить – ты знаешь, что получилось.
Что ж, ее ответ ясно говорил Эдриену, что рана, нанесенная Джоном Андерсоном, все еще не зажила на сердце Фионы и, скорее всего, будет напоминать о себе всегда. Но Эдриену показалось, что Фиона, по крайней мере, перестала казнить себя за совершенные ошибки, думать постоянно о том, чего она не смогла дать Джону. В эти долгие месяцы затворничества она пристально вглядывалась внутрь себя. Впервые с тех пор, как Фиона ушла из журнала, Эдриен вдруг понял, что она поступила абсолютно правильно.
Теперь он видел перед собой новую Фиону – более мудрую и сильную. Жизнь ее перестала быть такой легкомысленной, как раньше. И в то же время характер Фионы, казалось, смягчился, она уже не стремилась к совершенству с такой неистовой силой, как раньше, и была снисходительнее к себе. Она была теперь настроена более философски, не так напряжена и даже удивила Эдриена, сообщив, что ей нравится самой убираться в квартире. Беспокоил Эдриена лишь тот факт, что Фиона жила одна, исключив из своей жизни всякое общение с мужчинами. Ведь ей было всего сорок три года – совсем не тот возраст, когда пора удалиться в келью. Но когда Эдриен сказал ей об этом, Фиона твердо заявила, что мужчины интересуют ее сейчас меньше всего. Ей не хотелось ни с кем встречаться, не хотелось вести светский образ жизни. Все, что ей было нужно, – это закончить свою книгу. Она поставила себе цель – дописать роман к концу лета. Потом Фиона приедет ненадолго в Нью‑Йорк, чтобы найти агента, который сможет предложить ее рукопись издательству. Она останется в Париже на лето, чтобы работать, и не собирается в этом году отдыхать на юге Франции. Когда Эдриен спросил, не хочет ли она поехать в Сен‑Тропе, Фиона даже поморщилась. И Эдриен осознал, что прежняя боль не покинула Фиону, она лишь прячет ее от посторонних глаз. В жизни Фионы Монаган было теперь много мест, куда ей не хотелось возвращаться. Она говорила, что утратила к ним интерес, но они с Эдриеном оба знали, что возвращаться туда было бы для Фионы слишком больно.
Эдриен задержался в Париже после Недели высокой моды, чтобы побыть с Фионой. А когда он уехал в конце июля, Фиона с удвоенной энергией принялась за работу. Визит Эдриена был для нее глотком свежего воздуха. Они и так часто разговаривали по телефону, но совсем другое дело – общаться лицом к лицу, обедать в «Вольтере», проводить вместе вечера. Однажды Фиона приготовила для Эдриена обед дома, и они сидели вечером на террасе, ели сыр, запивая его вином, и Эдриен вдруг подумал‑, что Фиона выбрала для себя не такую плохую жизнь. Он даже позавидовал ей. Но потом решил, что и ему не стоит роптать на судьбу. Ему досталась в наследство отлично отлаженная машина, которой правил теперь он. Впрочем, Эдриен все же провел в журнале кое‑какую реорганизацию.
– Может быть, когда я вырасту, то тоже приеду в Париж и напишу книгу, – Эдриен вытянул перед собой длинные ноги в очередном шедевре из крокодиловой кожи модного дизайнера.