– И все равно ты прелесть, – сорвалось с моих уст при виде Берре.
– И ты тоже, – последовал ответ. – Ты где работаешь?
– В мебельной мастерской у третьей стражи.
Мой язык коснулся соска Берре, но это не сработало: Берре чуть передернуло, мне пришлось сказать «извини», и мы засмеялись.
– Я занимаюсь радио. – Ай да Берре! – Тебе никогда не хотелось попытаться?
– Делать радио?
– Нет. Участвовать в передаче. Я веду новости четвертого часа и сводку погоды.
– Так это ты? – вырвалось у меня с восторгом.
– Приходи как-нибудь к нам на башню, – тут же последовало приглашение Берре. – Я тебе все покажу.
Вот так мне и удалось найти дело на всю жизнь и друга на всю жизнь. А по возвращении в Очаг настала моя пора объяснять Сетеру, что кеммер – совсем не то, что мы о нем думали, а гораздо более сложная штука.
День первого кеммера у Сетера пришелся на Гетени Гот, первый день первого месяца осени, в темный лунный период. Один из членов нашей семьи ввел Сетер в кеммер как женщину, а уже она ввела меня. Это был первый раз, когда я вошел в кеммер, как мужчина. Мы и дальше оставались на общей волне цикла, как и предполагала бабушка. Мы никогда не зачинали общих детей, будучи кузенами и имея на сей счет современные предрассудки, но мы занимались любовью во всех сочетаниях, всякое темное время луны, из года в год. И Сетер вводил мое дитя, Тамор, в первый кеммер – как женщину, как настоящую Таде.
Впоследствии Сетер полностью ушел в Ханддару и стал Затворником в старой Цитадели, а ныне он уже адепт. Я часто бываю там, чтобы присоединиться к хоралу, или попрактиковать нетранс, или просто погостить, и Сетер раз в несколько дней навещает Очаг. И мы беседуем. Будь то старые времена или новые, сомер или кеммер, а любовь остается любовью.