Нравилось и это сидение в задней комнате – послушная масса там, за стенкой, а они, истинные посвященные, отдыхают здесь, куда посторонним вход заказан, отчего принесенный запасливым Онисимовым чай с бутербродами казался значительно вкуснее, чем такое же угощение дома в жалкой комнатенке.
Онисимов словно бы прочитал Его мысли – про комнатенку.
– Перебираться надо на новое место. Скажу Серёже, надо квартиру подыскать. Несолидно и дальше в моей конуре.
– А конуру твою ещё сделаем святым местом! – благодарно пообещал Дионисий. – Будут в нее паломники стекаться, как в Вифлеемскую пещеру.
– Пускай стекутся, – усмехнулся Онисимов.
Вечером подсчитали: семьсот сорок повязок было роздано – хорошо, запаслись как следует.
– А перебывало раза в три больше, – предположила Наталья.
– В пять раз! – закричал её Миша. – Шоколадок мне надарили, не съесть!
И он вывалил свой детский улов.
А в урне для голосования оказалось больше пятнадцати тысяч.
Когда-то Онисимов считал дома дневной заработок – и радовался скромным грошам. А вот уже – настоящие деньги! Закрутилось его настоящее дело, закрутилось на хороших оборотах!
Подъехал и Пустынцев, деловой и трезвый, оценил обстановку.
– Отлично для первого раза. Ещё ведь на похороны придут, на кладбище.
Онисимов почесал лоб в знак задумчивости.
– А куда торопиться с похоронами? Она ведь хорошо набальзамирована, верно? Вот и пусть лежит. Как слух пойдет, что нетленная, с каждым днем в два раза больше приходить станут. Лучше нетленного тела ничего нет в церковном деле.
– Так, вроде, хоронить полагается, – усомнился Пустынцев. – Санэпидстанция приедет.
– Когда приедет, тогда и поговорим. А нам каждый лишний день во благо. Да и закона такого нет, сколько дней можно тело выставлять. Не догадался закон.
– Скажу нашим юристам, чтобы проверили. Но похоже, и правда, не догадался закон.
Все вокруг торжествовали, а Дионисий почувствовал, что чего-то не хватает. и сразу понял, чего – вразумили Родители Небесные:
– Завтра исцелю кого-нибудь. Надо исцелять при гробе праведницы.
Сказал – и ни на минуту не усомнился, что исцелит.
Всмотрелся в Свою паству сияющим и простодушным взглядом: может, кто из них сомневается? Но никто не усомнился.
Когда заговорили о предстоящих чудесах, Пустынцев вспомнил о своих личных нуждах. На время забыл было, когда приехал сюда, порадовался со всеми, а тут вспомнил.
– Мои-то дела как? – спросил он тихо Дионисия. – Не замышляют снова на меня?
Пустынцев испытывал к Дионисию очень сложное чувство.
Он помнил, как проиграл накануне мальчишке – он, Пустынцев, который никогда никому не проигрывает! И единственное самооправдание было в том, что Дионисий – действительно новый Мессия, Который по определению выше всякого человека – а значит, проиграть Ему не стыдно. И значит, Пустынцев здесь не просто делает удачный бизнес на забальзамированной потаскушке, значит, поверив сначала в маленького экстрасенса, сегодня он должен поклониться подлинному Сыну Божию. Не так-то просто давалось это ему – мужчине образованному и ироничному, но не было другого способа сохранить свое достоинство.
Дионисий уже привык – не сомневаться. Что бы Он ни сказал – всё выйдет правильно. Он ничего не знал о замыслах возможных убийц, да и о существовании самих убийц тоже, но ответил уверенно:
– Пока нет. Никто в тебя сегодня-завтра стрелять не будет.
Пустынцев успокоился на ближайшие дни. И когда Онисимов тут же подошел и сказал просительно:
– Квартиру надо снять хорошую, уехать из моей дыры. Надо, чтобы Сыну Божию – условия как положено.
Пустынцев тут же с готовностью кивнул:
– Сниму.
В тот же день в сводках соответствующего наблюдательного ведомства отмечена была новая секта, «Храм Божественных Супругов», получившая тут же рутинное сокращение ХБС – и тем самым снискавшая канцелярское признание. А такое признание – едва ли не высшее в части света, именуемой «Россия».
*